«раскинутый старинный бостонный стол с инкрустациями».
   Увидев у классиков слово «холодильник», мы невольно представляем себе 
современный электрохолодильник. Слово это в устах литературных героев прошлого 
века вызывает недоумение. Но ХОЛОДИЛЬНИКОМ в старину назывался простой ледник, 
то есть ящик для продуктов, проложенных льдом.
   Читая классиков, натыкаешься на устарелое написание (и звучание) некоторых 
названий предметов домашнего обихода: «шкап» вместо «шкаф» («Дорогой, 
многоуважаемый шкап!» – говорит Гаев в «Вишневом саде» Чехова), «стора» вместо 
«штора», «снурок» вместо «шнурок» и т.п. Меняются слова и по родам (прежде чаще 
говорили «зала» вместо современного «зал»), и по падежным окончаниям. Кстати, 
если сейчас МЕБЕЛЬ – понятие собирательное, то в прошлом это слово означало 
«отдельный предмет обстановки». «Мебели, довольно хорошие, были покрыты пылью»,
 – так сказано в «Невском проспекте» Гоголя. Это – нюансы, они не затрудняют 
чтение, зато придают тексту особый аромат старины, словно ПАТИНА – зеленоватый 
налет на старинной бронзе.
 
Освещение
 
   Сложно обстояло дело с освещением. В крестьянских избах исстари для этого 
служила ЛУЧИНА – длинная щепа, укрепленная в СВЕТЦЕ – примитивной подставке с 
железными рожками кверху. За горящей лучиной приходилось непрерывно следить, 
заменять сгоревшую новой, для чего нужен был их запас.
   На юге и западе России распространен был КАГАНЕЦ – черепок или блюдце, 
наполненные салом или жиром, с фитилем, то же, что ПЛОШКА.
   О каганце в «Сорочинской ярмарке» Гоголь говорит, что это обыкновенная 
малороссийская светильня, состоящая из разбитого черепка, налитого бараньим 
жиром.
   В домах побогаче светили свечами – ВОСКОВЫМИ (из пчелиного воска) и САЛЬНЫМИ.
 Восковые свечи горели ярче и стоили дороже, их можно было видеть чаще всего в 
домах аристократов, например у князя Василия и старика Болконского в «Войне и 
мире». В повести «Два гусара» Л. Толстой пишет «о ярком и мягком освещении 
восковых свеч». В основном же восковые свечи использовались в церковном обиходе,
 где сальные были запрещены.
   Три свечи на стол никогда не ставили из суеверия – к покойнику. Крупные, 
тяжелые подсвечники назывались ШАНДАЛАМИ. В комнате Лизы («Пиковая дама» 
Пушкина) «сальная свеча темно горела в медном шандале». Большой фигурный 
подсвечник для нескольких свеч назывался ЖИРАНДОЛЬ.
   Сальные свечи немилосердно коптили; нагар, то есть обгоревший кончик фитиля, 
снимали особыми щипцами и клали в лоточек. «СНЯТЬ СО СВЕЧИ» означало удалить 
нагар. Гасили свечи ГАСИЛЬНИКОМ – колпачком на ручке, накрывающим фитиль. 
Фитиль иногда называли СВЕТИЛЬНЕЙ.
   ПАЛЬМОВЫМИ СВЕЧАМИ именовались свечи, изготовленные из пальмового масла. 
Затем появились свечи более совершенные, горящие ровно и почти без копоти, 
сделанные из различных природных или химических составов – спермацетовые, 
парафиновые и дошедшие до наших дней стеариновые. КАЛЕТОВСКАЯ СВЕЧА, 
упоминаемая в рассказе Л. Толстого «Два гусара», – стеариновая свеча высшего 
качества, по имени свечного фабриканта Калета.
   ЛАМПОЙ чаще всего называли одну или несколько свечей на общей подставке, 
стоячей или подвешенной, снабженной абажуром, обычно зеленым. Вспомним название 
кружка, в котором состоял молодой Пушкин, – «Зеленая лампа». Комнатная лампа, в 
которой горючая жидкость стекала вниз к горелке, расположенной ниже резервуара, 
именовалась КЕНКЕТ. У Дениса Давыдова в «Современной песне» есть строки: «Вот 
гостиная в лучах; / Свечи да кенкеты». Лампа с особым механизмом для подъема 
масла называлась КАРСЕЛЬ. Слово это можно встретить у Лескова и Григоровича, 
причем у последнего о кенкетах говорится так: «в несколько сот рублей за штуку»,
 – стало быть, вещь необычайно дорогая.
   Масляные лампы сменились СПИРТОВЫМИ и КЕРОСИНОВЫМИ. Последние широко вошли в 
обиход с развитием нефтеперерабатывающей промышленности, в 1860-х годах, и 
дожили до нашего времени. В русской литературе мы встречаемся с керосиновыми 
лампами в романе Тургенева «Новь» (1877 год). Первое время керосин назывался 
также ПЕТРОЛЕУМ («каменное масло») или ФОТОГЕН («рождающий свет»).
   К середине прошлого века сначала в Петербурге, потом в Москве появилось 
ГАЗОВОЕ ОСВЕЩЕНИЕ. В частных домах оно почти и не использовалось – газом 
освещались улицы, клубы, театры и другие крупные общественные здания. Газовый 
рожок горел у подъезда дома Карениных в «Анне Карениной», но не в самом доме. В 
том же романе газом освещается ресторан «Англия», в котором встречаются Левин и 
Стива Облонский. Газовые фонари исчезли с улиц Москвы только в 1932 году.
   На смену газу пришло ЭЛЕКТРИЧЕСТВО. Однако излучатель в лампочке накаливания 
вначале делался не из тугоплавкого металла, как сейчас, а из угля. Уголь 
довольно быстро сгорал и требовал замены, а при горении издавал неприятное 
шипение. В рассказе Куприна «В цирке» читаем: «Слышалось только однотонное, 
жалобное шипение углей в электрических фонарях… Угли в фонарях тянули все ту же 
жалобную однообразную ноту».
   Электричество пришло в дома первоначально не в виде всеохватной электросети 
и в целях освещения, а в виде гальванических элементов – батарей с весьма 
ограниченной сферой применения. От батарей приводились в действие звонки 
входных дверей и звонки вызова прислуги – так называемые «СОНЕТКИ». С той же 
целью – разумеется, в богатых домах – устраивались домашние телефоны, 
связывавшие хозяев с кухней, дворницкой, кучером и т.д. В пьесе Горького 
«Дачники» адвокат Басов говорит: «Глупая дача. Устроены электрические звонки, а