достатка владельца экипажа, предметом его гордости и зависти окружающих.
   Теперь нам яснее становится концовка стихотворения Некрасова «Гадающей 
невесте», в которой автор, как бы обращаясь к влюбленной в модного хлыща 
девушке, пророчит:
 
Он твои пленительные взоры,
Нежность сердца, музыку речей —
Все отдаст за плоские рессоры
И за пару кровных лошадей!
 
   Особым шиком считалось прокатиться на ямской тройке с набором – в такую 
поездку собираются персонажи «Женитьбы Бальзаминова» Островского. НАБОРОМ 
называлась упряжь, богато украшенная блестящими бляхами.
 
Виды экипажей
 
   Наиболее удобным, дорогим и комфортабельным экипажем была КАРЕТА, 
отличавшаяся полностью закрытым кузовом, с обязательными рессорами. Кучер 
располагался на передке – КОЗЛАХ, подвергаясь, в отличие от ездоков, всем 
воздействиям непогоды. В экипажах попроще козел могло не быть, и тогда возница 
сидел просто на высоком краю, окаймлявшем повозку, который назывался ОБЛУЧКОМ. 
Внутри карета имела мягкие сидения – от двух до шести, окошечки по бокам и 
спереди – для общения с кучером. Позади кузова, на ЗАПЯТКАХ, то есть 
специальной подножке, при особо торжественных выездах стояли один или два 
ВЫЕЗДНЫХ ЛАКЕЯ – ГАЙДУКИ. Для входа в карету служили дверцы, к ним вела 
ступенька-подножка, закидывающаяся после посадки внутрь кареты и откидываемая 
гайдуком после остановки. Часто подножки закидывались и откидывались с грохотом,
 так, во всяком случае, говорится в «Двух гусарах» Л. Толстого. По бокам кареты 
в темное время горели фонари.
   Кареты чаще всего закладывались тройкой или четверкой, легкие кареты – парой.
 На приемы и балы полагалось ехать в карете; если не было своей, нанимали 
ямскую. Так, Евгений Онегин поскакал на бал «стремглав в ямской карете». 
Аристократические персонажи «Анны Карениной» разъезжают в собственных каретах; 
однако, уйдя от мужа, Анна Каренина едет к сыну Сереже, наняв «извозчичью 
карету».
   Забитый чиновник Макар Девушкин («Бедные люди» Достоевского) так передает 
свои впечатления от карет: «Пышные экипажи такие, стекла, как зеркало, внутри 
бархат и шелк… Я во все кареты заклядывал, всё дамы сидят, такие разодетые, 
может быть, и княжны и графини».
   ДОРМЕЗОМ (в переводе с французского «спальная») называлась просторная карета 
со спальными местами, предназначенная для дальних поездок. Такая карета, 
унаследованная от родителей, была у Л.Н. Толстого, как вспоминал его старший 
сын, ее везли шесть лошадей. У дорожных экипажей наверху были ВАЖИ, или ВАШИ, – 
ящики для поклажи, а сзади ГОРБОК, тоже служивший для помещения багажа.
   Более простыми и легкими экипажами были КОЛЯСКИ. В отличие от карет кузов у 
них был открытый, но с откидным верхом. Коляски обычно запрягались парой или 
тройкой лошадей, однако очень богатые люди, вроде Троекурова в «Дубровском», 
Андрея Болконского в «Войне и мире» или губернаторской дочки в «Мертвых душах», 
ездили в коляске шестериком.
   Известен рассказ Гоголя «Коляска», в котором гости обнаруживают 
спрятавшегося от них хозяина в его новой коляске. В рассказе Чехова «Враги» 
различие кареты и коляски служит важной характеристикой социального и 
нравственного различия персонажей. Богатый помещик заезжает за доктором в 
коляске. Когда выясняется, что вызов был ложным и ненужным, доктор, у которого 
только что умер сын, высказывает свое негодование помещику, после чего тот 
приказывает лакею: «Пошел, скажи, чтобы этому господину подали коляску, а для 
меня вели заложить карету». Карета подчеркивала материальное превосходство 
помещика над доктором.
   Разновидностями щегольских городских колясок с открывающимся верхом были 
ФАЭТОН и ЛАНДО.
   ТАРАНТАС служил дорожным экипажем, поэтому прочность его считалась более 
важным качеством, нежели красота. Кузов его крепился на длинных – до трех 
саженей – продольных брусьях, так называемых ДРОГАХ, которые заменяли рессоры, 
амортизируя толчки и смягчая тряску. В Сибири тарантасы из-за их длины 
назывались ДОЛГУШАМИ.
   Вот как описывает эту повозку писатель В.А. Соллогуб в повести «Тарантас»: 
«Вообразите два длинных шеста, две параллельные дубины, неизмеримые и 
бесконечные; посреди них как будто брошена нечаянно огромная корзина, 
округленная по бокам… На концах дубин приделаны колеса, и все это странное 
создание кажется издали каким-то диким порождением фантастического мира».
   Тарантасами охотно пользовались помещики вроде Кирсанова, Лаврецкого и 
Рудина у Тургенева, Головлевы у Салтыкова-Щедрина, Левин у Л. Толстого и т.д. 
Именно тарантас чаще всего использовался при езде «на долгих», ехали в нем лежа.
 Позднее тарантас приобрел рессоры.
   БРИЧКА была гораздо легче громоздкого тарантаса, но тоже выдерживала дальние 
поездки – так можно судить по той бричке, на которой разъезжал по Руси Чичиков. 
Как и тарантас, бричка имела откидывающийся верх, иногда плетеный, иногда 
кожаный – БУДКУ. В чичиковской бричке верх кузова, то есть своего рода шатер 
над седоком, был «от дождя задернут кожаными занавесками с двумя круглыми 
окошечками, определенными на рассматривание дорожных видов». На козлах рядом с