называется еще "Смерть Святогора". Происхождение образа Святогора очень сложно 
и 
вряд ли может быть однозначно определено. Любопытно, однако, что в нем есть 
черты сходства со святым великомучеником и победоносцем Георгием. Содержание 
былины следующее: Святогор и Илья находят гроб. Для Ильи гроб велик, а 
Святогору 
как раз. Он ложится в гроб, крышка закрывается, и открыть ее Илья не может, как 

ни старается. Святогор остается в гробу, а силу свою передает Илье.
   Как только не пытались объяснить появление этого сюжета! Его истоки искали в 

египетских мифах об Озирисе и даже в повествованиях Талмуда о Моисее и Аароне. 
В 
действительности дело гораздо проще и "православнее".
   В своем послании к Галатам ап. Павел говорит: "Я умер для закона (имеется в 
виду закон фарисейского иудейства), чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу" 
(Гал. 2:19). И в другом месте: "Я не желаю хвалиться, разве только крестом 
Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят, и я для мира" (Гал. 
6:14). Эта добровольная смерть, это распятие миру есть содержание и путь 
монашеского подвига. Такова и "смерть" Святогора.
   Сам термин "монах" происходит от греческого "монос" - один. Лишь тот 
настоящий монах, кто преодолел искушения и соблазны мира, отвлекающие человека 
от исполнения его религиозного долга, и остался один, наедине с Богом - таково 
святоотеческое толкование монашества. "Когда слышишь о гробах, - говорит св. 
Макарий Великий, - представляй мысленно не только видимые гробы, потому что 
гроб 
и могила для тебя - сердце твое". Заключаясь, как в гробу, в себе самом, 
оставшись наедине с совестью, этим обличителем и судией грехов наших, монах 
трезвенно, сосредоточенно и благоговейно рассматривает себя - все ли и нем 
приведено в соответствие с требованиями Заповедей Божиих? Так он чистит себя по 

слову Господа: "Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят" (Мф. 5:8). "Конец 
нашей подвижнической жизни есть Царствие Божие, а цель - чистота сердца, без 
которой невозможно достигнуть того конца", - свидетельствует прп. Кассиан 
Римлянин, св. подвижник V века по Р. X. Не умрешь для мира - не родишься для 
Бога. Таково безоговорочное мнение всех святых отцов. "Мир есть имя 
собирательное, обнимающее собою то, что называем страстями, - говорит великий 
наставник иноков прп. Исаак Сирианин. - И скажу короче: мир есть плотское житие 

и мудрствование плоти. По тому, что человек похитил себя из этого, познается, 
что изшел он из мира". Образ и символ этой смерти для мира - монашеский постриг.
 
Не напрасно одежда схимников носит черты погребальных одеяний. "Гроб" Святогора 

- это постриг в великую схиму, отрешающий человека от мирской жизни в его 
стремлении к Богу.
   "Смерть и погубление, которых от нас требует Бог, состоят не в уничтожении 
существования нашего - они состоят в уничтожении самолюбия. Самолюбие есть та 
греховная страсть, которая составляется из полноты всех прочих разнообразных 
страстей". Этим словам прп. Игнатия Брянчанинова, сказанным в XIX в., из 
глубины 
столетий (V век по Р. X.) вторит блж. Диадох, еп. Фотики: "Кто себя любит, тот 
Бога любить не может".
   Пройдя успешно послушание богатырства, служения Богу и Церкви на поприще 
мятежной бранной жизни, Святогор заслужил освобождение от суеты, упокоение от 
страстей в священном безмолвии - бесстрастном предстоянии Богу, ненарушимом 
заботами земной жизни. Дар своей богатырской силы вместе с обязанностями этого 
служения он передал Илье. Такова в действительности православная основа 
сюжетных 
построений былины о смерти Святогора.
   Коснувшись в своих рассуждениях вопросов, связанных с монашеством, мы 
прикоснулись к самому сердцу России, к самым глубоким основам русского 
миросознания и мироощущения. Многовековое сосредоточенное молчание России, так 
удивлявшее прытких исследователей, стремившихся мерить ее привычными мерками 
"просвещенной" и многоречивой Европы, есть благоговейное молитвенное молчание 
тщательного монаха. Такое молчание прп. Исаак Сирианин назвал "таинством 
будущего века", ибо происходит оно не от невежества или лени, а от благодатной 
полноты религиозного чувства, от сосредоточенной ревности в богоугождении, от 
изумления перед величием Божиим, открывающимся благочестивому взору смиренного 
подвижника. Это состояние не нуждается в словесном выражении. Оно вообще не 
передается словами - оно постигается лишь любящим сердцем.
   3. Поездка Ильи Муромца в Киев. Илья "стоял заутреню во Муроме, ай к 
обеденке 
поспеть хотел он в стольный Киев-град". Исполнить это благочестивое желание ему 

помешала иноверческая "силушка великая", которой под Черниговом "нагнано-то 
черным-черно". Расправившись с этой силой и получив от "мужичков да тут 
черниговских" благоговейное величание: "Ай ты славный богатырь да святорусский",
 
- Илья собрался ехать дальше, но выяснилось, что у "славного креста у