с синклитом, из монастыря и не велел им возвращаться. Надлежало искать 
действительнейшего средства: размышляли - и нашли. Святители в общем совете с 
боярами установили петь 21 февраля во всех церквах праздничный молебен и с 
обрядами торжественными, со святынею веры и отечества, в последний раз испытать 

силу убеждений и плача над сердцем Борисовым; а тайно, между собой, Иов, 
архиепископы и епископы условились в следующем: "Если государь Борис Феодорович 

смилуется над нами, то разрешим его клятву не быть царем России; если не 
смилуется, то отлучим его от Церкви; там же, в монастыре, сложим с себя 
святительство, кресты и панагии, оставим иконы чудотворные, запретим службу и 
пение во святых храмах; предадим народ отчаянию, а царство - гибели, мятежам, 
кровопролитию, - и виновник сего неисповедимого зла да ответствует пред Богом в 

день Суда Страшного!"
   В сию ночь не угасали огни в Москве: все готовились к великому действию - и 
на рассвете, при звуке всех колоколов, подвиглась столица. Все храмы и домы 
отворились: духовенство с пением вышло из Кремля; народ в безмолвии теснился на 

площадях. Патриарх и владыки несли иконы, знаменитые славными воспоминаниями: 
Владимирскую и Донскую - как святые знамена Отечества; за клиром шел синклит, 
двор, воинство, приказы, выборы городов; за ними устремились и все жители 
московские, граждане и чернь, жены и дети, к Новодевичьему монастырю, откуда, 
также с колокольным звоном, вынесли образ Смоленской Богоматери навстречу 
патриарху: за сим образом шел и Годунов, как бы изумленный столь необыкновенно 
торжественным церковным ходом; пал ниц перед иконой Владимирскою, обливался 
слезами и воскликнул: "О Мать Божия! Что виною Твоего подвига? Сохрани, сохрани 

меня под сенью Твоего крова!" Обратился к Иову с видом укоризны и сказал ему: 
"Пастырь великий! Ты дашь ответ Богу!" Иов ответствовал: "Сын возлюбленный! Не 
снедай себя печалью, но верь провидению! Сей подвиг совершила Богоматерь из 
любви к тебе, да устыдишься!" Он вошел в церковь святой обители с духовенством 
и 
людьми знатнейшими; другие стояли в ограде; народ - вне монастыря, занимая все 
обширное Девичье поле. Собором отпев литургию, патриарх снова, и тщетно, 
убеждал 
Бориса не отвергать короны; велел нести иконы и кресты в келий царицы: там со 
всеми святителями и вельможами преклонил главу до земли. И в то самое мгновение,
 
по данному знаку, все бесчисленное множество людей, в келиях, в ограде, вне 
монастыря, упало на колени с воплем неслыханным; все требовали царя, отца, 
Бориса! Патриарх, рыдая, заклинал царицу долго, неотступно, именем святых икон, 

которые пред нею стояли, - именем Христа Спасителя, Церкви, России дать 
миллионам православных государя благонадежного, ее великого брата.
   Наконец услышали слово милости: глаза царицы, дотоле нечувствительной, 
наполнились слезами. Она сказала: "По изволению Всесильного Бога и Пречистыя 
Девы Марии возьмите у меня единородного брата на царство, в утоление народного 
плача. Да исполнится желание ваших сердец, ко счастию России! Благословляю 
избранного вами и преданного Отцу Небесному, Богоматери, святым угодникам 
московским и тебе, патриарху, и вам, святители, и вам, бояре! Да заступит мое 
место на престоле!" Все упали к ногам царицы, которая, печально взглянув на 
смиренного Бориса, дала ему повеление властвовать над Россиею. Но он еще 
изъявлял нехотение; страшился тягостного бремени, возлагаемого на слабые рамена 

его; просил избавления; говорил сестре, что она из единого милосердия не должна 

предавать его в жертву трону; еще вновь клялся, что никогда умом робким не 
дерзал возноситься до сей высоты, ужасной для смертного; свидетельствовался 
оком 
всевидящим и самой Ириною, что желает единственно жить при ней и смотреть на ее 

лицо ангельское. Царица уже настояла решительно. Тогда Борис как бы в 
сокрушении 
духа воскликнул: "Буди же Святая воля Твоя, Господи! Настави меня на путь 
правый 
и не вниди в суд с рабом Твоим! Повинуюсь тебе, исполняя желание народа".
   Святители, вельможи упали к ногам его. Осенив Животворящим Крестом Бориса и 
царицу, патриарх спешил возвестить дворянам, приказным и всем людям, что 
Господь 
даровал им царя. Невозможно было изобразить общей радости. Воздев руки на небо, 

славили Бога: плакали, обнимали друг друга. От келий царицыных до всех концов 
Девичьего поля гремели клики: "Слава! Слава!" Окруженный вельможами, теснимый, 
лобзаемый народом, Борис вслед за духовенством пошел в храм Новодевичьей 
обители, где патриарх Иов, пред иконами Владимирской и Донской, благословил его 

на государство Московское и всея России; нарек царем и возгласил ему первое 
многолетие".
   Итак - лишь угроза тяжкой ответственности на Страшном Суде Христовом