Суетливость определить просто: это  излишнее беспокойство,  проявляемое
всегда  некстати  и,  как  правило,  самым  утомительным  образом.   В  теле
суетливого человека как будто бурлит множество маленьких вихрей. Он ни в чем
не  виноват. Он просто жертва  избытка  движения, которое вдруг  оказалось в
нем, и которое он не  умеет толково употребить. Его постоянно дергает во все
стороны;  он  похож  на  отражение  в воде,  разбитое комком глины:  цельное
изображение  дробится  и  мелкими  волнами  пытается  разбежаться  в  разные
стороны.
     Впрочем, не стоит смотреть на суетящегося свысока.  Весь наш мир, с его
заботами, нуждами,  тревогами, как  справедливо  сказал мудрец, есть  "суета
сует". И самый степенный в нем,  коль скоро  он плоть от плоти мира сего, не
избегает  суеты.  Так что  когда  я  вижу непомерно суетного человека,  меня
пронизывает жалость.  Я  вижу существо, которое потеряло себя,  а точнее  --
никогда себя не имело. Им играет  мир, мода, собственные пристрастия, чья-то
прихоть... Он втянут  в  круговорот бестолкового, в  сущности,  движения, из
которого почти невозможно вырваться.  И я, глядя на него, искренне  жалею...
нет, не его, а себя, несчастного, кто подобен ему если не обликом, то сутью.
Мое сожаление о нем -- это печаль о самом себе. 

     В  любознательности  проявляется  один  из инстинктов  живого существа,
чувствующего  мир  вокруг себя.  Его  интерес  к  окружающему  естественен и
закономерен. Им открывается смысл существующего и неведомого.
     Напротив,  нелюбознательный человек  живет  со  спокойным  достоинством
своего  знания. Он уверен, что знает о мире все необходимое,  и это сознание
наполняет его спокойствием и  невозмутимостью. Наивными и  смешными  кажутся
ему порывы того, кто жадно открывает свои глаза и свою душу, желая вобрать в
себя все краски и все события мира.  Нет, нелюбознательный человек не таков.
Он  хорошо  изучил пределы своего  существования,  он  прочно  усвоил, какие
знания  и  умения  требуются в  осуществлении привычного  или желанного  ему
образа жизни. И потому он  равнодушен  к  многообразию происходящего,  к тем
удивительным  свидетельствам необыкновенного и чудесного, которые доставляют
нам сила познания и человеческое дерзание.
     Нелюбознательный человек  противник приключений в любом их виде. Как  в
интеллектуальной, так и в жизненной области они равно не любезны его сердцу.
Может  быть, в этом  проявляется  скромность или  здоровая  рассудительность
нелюбознательного?
     Всепоглощающий интерес  к миру, который становится главным нервом жизни
людей любознательных, не виден у того, кто  лишен стремления знать. Кажется,
будто этот интерес вовсе у него отсутствует  и даже враждебен  его  природе,
как враждебен телу амебы головной мозг. Однако это не  так. Интерес к себе и
окружающему,  к  тому, что было, есть и грядет, действительно не принимает 
в
нелюбознательной  личности вида бурной  страсти,  чистой жажды  познания или
горячего азарта собственных поступков и решений. Однако при этом он вовсе не
лишен интереса к жизни, и я даже готов утверждать, что  нередко этот интерес
более  глубок,   чем   у  человека,  увлеченного  познанием.   Просто   вкус
нелюбознательного уже установился, и он знает, в  чем  найти отраду, и что в
этом  мире -- его.  Его  не прельщают постоянные порывы в неведомое, ибо мир
уже открыл ему свою главную тайну. Что заключено в ней? Кто знает...
     Иногда  это  жестокое  открытие,  навсегда  отбивающее  охоту  задавать
вопросы; тогда нелюбознательность проистекает из страха и боли человека.  Но
чаще  в спокойствии нелюбознательного нет этой трагической ноты.  Он  просто
совершил  свой  жизненный  выбор,  в  отличие  от  любознательного,  горение
которого зачастую объясняется лишь тем, что он не определился с самим собой,
что  он  возбужден  зыбкостью  своего  положения  и  воодушевлен  тем,   что
собственная будущность  для  него  неясна. Дайте  ему  найти  себя,  ощутить
радость  владения  определенным   делом,  почувствовать  ответственность  за
конкретных людей -- своих друзей, близких или родных -- и Вы тотчас увидите,
как   переменится  любознательный   человек.  Иссякнут  его  порывы,   много
рассудительней сделается речь  и  улетучится  восторженность.  Жажда  жизни,
которая  выражает  себя  в  живости  и  заинтересованности  любознательного,
сменится самой жизнью. Разве это так уж плохо?
     

     Никто  не  любит  неудач. Однако  некоторые люди притягивают их, словно
магнит.  От  постоянного  краха  больших  и  малых  дел  они превращаются  в
тоскливых неудачников.  Совсем  не  то  человек опрометчивый.  В  нем  живет
неутихающий задор все новых и новых дерзаний. Мы называем опрометчивостью не
оправдавшую себя  дерзость -- рискованное, недостаточно рассчитанное, подчас
отчаянное  предприятие,  конец  которого -- фиаско. Однако удайся  оно, и мы
назовем  его  подвигом, открытием, выдающимся деянием,  щедро  одаривая  его
восхищением и восторгом. Что ж, никто наперед не знает итога; я думаю о том,
сколько   героев  были  бы   названы  людьми   опрометчивыми   или  попросту
авантюристами, не удайся их предприятия.
     В   опрометчивом   привлекательна   бодрость  духа.  Он  всегда   готов
действовать. В нем никогда не угасает воля к начинаниям и неудачи не страшат
его. Сколь  много полезного, важного и достойного не  произошло в этом  мире
лишь потому, что люди опасались неблагоприятного исхода дела. В иной миг так