дополняя его словами и выражениями из языка блатного - т.н. "фени". Не будем касаться происхождения этого языка - оно закономерно вытекает из необходимости тайны в любом преступном ремесле. Нынче же блатной язык, воровской жаргон проникает во все сферы жизни, и никого уже не удивляют слова "крыша", "штука", "стрелка", "разборка" из уст диктора НТВ или правительственного чиновника. Не говоря уже о деятелях культуры и искусства... В общем, смычка сфер происходит на языковом уровне, а это улика посильней любой судебной. 
 Именно по языку угадывают опытные зеки своего собрата, определяют его принадлежность к тому или иному режиму. Отсидевший чуть больше года первоходочник, нахватавшись верхушек, уже сыплет направо и налево блатными оборотами. Однако использует он их там, где надо и не надо. Напротив, зек с двумя-тремя ходками (и тем более - "полосатик с особого режима") вставляет блатные слова очень и очень точно, не злоупотребляя остроумной и опасной лексикой: за всякое неверное слово зек отвечает немедленно. 
 Разговору помогают усиленной жестикуляцией, т.н. "гнутыми пальцами". "Гнутые пальцы" тоже вошли в обиход "вольной жизни" и стали непременным атрибутом общения в среде "новых русских". Но появилась эта привычка от "щипачей" (карманников) и "катал" (профессиональных картежников) - это они "гнули пальцы", постоянно их тренируя, дабы не потерять умения осуществить "карманную тягу" с "чердака фраерского" "лепня" (кармана пиджака жертвы) или "передернуть картишки" на глазах у "лоха". 
 "Феня" постоянно обновляется, обогащается новыми выражениями типа "не дави на блатпедаль", та же "крыша" (бандитское прикрытие). Другие слова типа "голубятник" (вор, похищающий белье с чердаков) - исчезают из "фени" за ненадобностью. Некоторые выражения очень остроумны: "гидрокурица" (селедка), "Иван Тоскуй приехал" (приступ язвы), "Иван с Волги" (хулиган)... Часть оборотов используется как опасный способ припутать новичка или с целью придать презрительный смысл: "просто так" (об игре на "педераста"), "Ага, наркоман... кожаной иглой по тухлой вене..." и т.д. и т.п. 
 Впрочем, в "обоюдном толковище" (диалоге) подобные выражения не используются ввиду их чревычайной опасности, равно как нецензурщина. Язык тюрьмы и зоны остроумен, точен и страшен. Женщина в этой лексике принижена до "дырки", "кошелки" - в общем, до легкодоступного и несмысленного существа; беззащитный интеллигент ("политик") - "Укроп Помидорович"; убийство - "мокруха", "завалили" - как, скажем, свинью... Однако выражение "убить жида" означает всего-навсего "быстро разбогатеть". 
 Ни в теории, ни в практике невозможны милицейские агенты в камере и в бараке: чтобы научиться естественно владеть "феней", им придется сидеть немалый срок, вписываясь в обстановку. Или каждого агента нужно готовить как Рудольфа Абеля. Поэтому в качестве "наседок" (стукачей) используются сами зеки, которым не нужно входить в образ... 
 С "феней" всяк сталкивается в первые же минуты пребывания в неволе в КПЗ. Тюремно-лагерная администрация также общается с зеком на этом языке, сдабривая его официальной терминологией и штампами воспитательной работы. 
 В условиях свободы, где-нибудь в районе Арбата или на улице Горького (Тверской) в Москве, можно увидеть группы молодых людей, сидящих на корточках. Они мирно беседуют, сдабривая цивильный матерок блатным жаргоном и усиленно помогая себе пальцами. 
 Сидение на корточках - тоже один из признаков "тюрьмы и зоны", но признак этот не несет никакой особо блатной нагрузки, а вызван к жизни элементарными правилами гигиены. Дело в том, что скамейки и стулья достаточно редки в лагерях, и, как мы уже говорили, беседы и азартные игры проводятся прямо на шконках. На улице (в отрядных двориках) скамеек тоже нет, и если каждый будет садиться на камень, траву или просто на асфальт, а потом водружать пыльную задницу на чужое одеяло или простыню, то никакая баня не справится с всеобщей загрязненностью, никакая прачечная не отстирает зековское белье. 
 Подражая взрослым, садятся на корточки подростки - неумело гнут пальцы, пытаются "калякать", щеголяя "феней", не подозревая об истинном происхождении этих непременных естественных атрибутов тюремно-лагерного мира. 
 Амур по переписке 
 Письмо от родных, от друга, от любимой женщины - немалое событие в жизни зека. Если количество писем ограничено по закону или инструкциям МВД - тем более. Подписание поздравительной открытки - ритуал, требующий больших мыслительных и творческих усилий. Особенно ценятся стихотворные тексты или оригинальные, насыщенные сравнениями, гиперболами и метафорами. Если открытка "складная", то на одной ее части исполняется на заказ тематический рисунок - портрет отправителя или получателя (по имеющейся фотографии), пейзаж на тему, символический натюрморт (Нож, Крест, Уголовный кодекс, Роза). Каждая буква вырисовывается с тщательностью, которой позавидовал бы средневековый монах-перенисчик. Если есть "золотая" краска, то после всех обводов такой открыткой не стыдно приветить и японского императора. Но получит ее, скорее всего, мать, утирающая слезы в московской коммуналке или рязанской избе; или какая-нибудь обойденная к тридцати годам городской любовью Валюха из общежития ткацкого комбината; или кент-подельник, скучающий над преступным замыслом за бутылкой "Абсолюта" или самогона. 
 Особая статья - переписка с заочницами. У каждого зека есть адреса заочниц. Этими адресами меняются; меняются фотками; узнают друг у друга подробности. Егор и Люба из шукшинской "Калины красной" - вполне реальные люди в зековской жизни. Несомненно, что бывают жестокие обманы (кражи, грабежи и т.д.) в