ганизовывали «систематическую помощь» в 
производственной и культурной сферах. Можно сказать, что после ликвидации 
модели частной благотворительности была использована модель общественной 
благотворительности, которая приняла форму коллективного шефства.
      Коллективное шефство отличается от общественной благотворительности тем, 
что оно санкционируется государственными и партийными органами. Появляется 
понятие – «разнарядка», когда за субъектом помощи, которым является коллектив, 
«закрепляется» объект помощи, как правило, другой коллектив. Основными такими 
«парами» выступали: производство – колхоз, производство – школа, производство – 
армия и флот, творческие коллективы – производство. Однако несмотря на то, что 
идеологический институт помощи был явлением новым, тем не менее он 
воспроизводил древнейшие идеологемы социокультурных общественных отношений, 
основанных на принципах эквивалента «ты – мне, я – тебе» или «дар – отдар». 
Только в новых исторических условиях «дар» и «отдар» не обязательно принимали 
вещественную форму, как в институте потлача у североамериканских индейцев, а 
могли встречаться и другие формы, связанные с определенными услугами. Сочетания 
субъектов и объектов помощи принимали различные формы и зависели от той или 
иной программной установки государства. Так, в 30-е гг. молодежь шефствовала 
над авиацией, а в 70-80-е гг. – над детскими домами.
      Изменение практики шефской помощи происходит в 1987 г., когда 
организовался Советский Детский Фонд им. В.И. Ленина (ныне Фонд защиты детей). 
В его основе – безвозмездная деятельность, не требующая ответного 
предоставления услуг. Средства, которые собирались и от коллективов, и от 
частных лиц, что было для этого времени явлением новым, шли на социальные 
программы, детям-сиротам, детям, страдающим различными заболеваниями. Но и в 
этой деятельности просматривались рудиментные пятна коллективного шефства, так 
как акции Фонда на первых порах проводились в виде обязательных отчислений от 
коллективов и частных лиц.
      Государственный патерналистский подход к жизни отдельного человека 
выработал определенную стратегию жизни, идеология которой постепенно приняла 
формы социального иждивенчества. Система же частной и общественной 
благотворительности предусматривала временную помощь, подготавливая человека к 
самостоятельной, индивидуальной жизни без дальнейшей опеки и попечительства. 
Взяв прежние формы организации поддержки, но вложив в них идеологию 
жизнедеятельности социалистического общества, Детский Фонд к началу 90-х годов 
оказался нежизнеспособным.
      Активизация процессов благотворительной деятельности и процессов 
взаимопомощи началась с начала 90-х годов, что связано с разрушением 
геополитического пространства СССР. Для этого времени характерны структурные 
изменения производственных, социальных отношений и связей. Политика 
либерализации цен, массовых производственных высвобождений, разрушение 
сложившихся институтов воспитания, здравоохранения, свертывание социальных 
программ и финансирования по данным направлениям приводит к воспроизводству тех 
социогенетических механизмов общественного выживания, которые актуализируются в 
пандемических обстоятельствах (о чем еще в прошлом писал А. Якобий).
      Несмотря на то, что организационная жизнь государства СССР к 1991 г. 
прекращает свое существование, остаются системы воспроизводства государственных 
и общественных институтов в виде профессиональных групп, общественных 
организаций, политических партий, отдельных субъектов, чья деятельность связана 
с той или иной сферой, с той или иной формой управления. Поэтому не случайно, 
что, как и в XIII-XIV вв. в Западной Европе, в конце ХХ в. в России происходит 
самоорганизация профессиональных групп на основе материальной взаимопомощи им 
социальных, политических и идеологических ценностей, норм, принципов. В этом 
отличие современной взаимопомощи. И как следствие этих процессов возникает 
множество объединений, учитывающих интересы различных профессий и социальных 
групп. Статистику здесь выявить достаточно сложно, поскольку регистрация 
подобных организаций ведется в местных структурах исполнительной власти. По 
суммарному количеству организаций (1110 в 1995 г.) современную Россию можно 
сравнить с Россией 1860 г. (тогда их было 1232). Однако этот процесс 
развивается медленнее, чем в 80-х гг. XIX столетия, когда таких учреждений и 
обществ насчитывалось 6288. По данным М. Сухорукова, общее число 
благотворительных учреждений к концу XIX в. Составило 14854, из которых 7349 – 
благотворительные общества, а 7305 – благотворительные заведения. (Думается, 
что к концу ХХ в. Россия не достигнет того количества благотворительных 
учреждений, сколько она имела в конце XIX в.).28
      Здесь одну из главных причин необходимо связать не только с 
экономическими факторами, но и с качественным развитием гражданского общества, 
которое только начинает оформляться в современных условиях, тогда как в XIX в. 
оно эволюционировало на протяжении целого столетия.
      Структурная характеристика современной благотворительности как ответной 
реакции на явления социального, культурного, экономического и политического 
кризиса – довольно четкий показатель формирования нового гражданского общества. 
Современная структура благотворительного сектора представлена различными 
фондами: государственными, промышленных предприятий, коммерческих организаций, 
частных лиц. Однако нужно отметить, что благотворительный сектор имеет более 
сложную структуру. Наряду с фондами, нынешними формами отечественной 
благотворительности, воспроизводятся и прежние структуры: общества учреждения, 
приходские попечительства нуждающихся.
      Благотворительные фонды, образованные при государственных органах власти, 
позволяют им получать дополнительные средства для реализации социальных 
программ в различных сферах – от образования до здравоохранения. Как известно, 
заниматься коммерческой деятельностью государственным структурам 
законодательством запрещено, но благотвори