резкое увеличение удельного веса лиц, не имеющих постоянного источника доходов 
(от 11,8 до 55,1%), и лиц, официально признанных безработными. Динамика 
фермеров и предпринимателей незначительна, без выраженных тенденций. Доля 
учащихся сокращается и в силу уменьшения их числа в популяции и по причинам, 
общим для подростков. Стабильно низка и имеет тенденцию к сокращению доля 
служащих. Однако при этом следует сделать поправку на очень высокую латентность 
должностной и экономической преступности.
  Как всегда, во все времена и во всех странах, относительно устойчива доля 
рецидивной преступности. Это удивительное постоянство при всех изменениях 
уголовной юстиции послужило одним из доводов при обосновании «кризиса 
наказания». Подробнее об этом – в заключительной ч. IV нашей монографии.
  В целом прослеживается тенденция роста «пьяной» преступности с 1987 до 1994 г.
 (от 28 до 41%) с последующим снижением до 22,6% в 2001 г. (24,2% в 2002 г.). 
Особенно высок удельный вес убийств (71-78%), причинения тяжкого вреда здоровью 
(74-80%), изнасилований (70-78%), хулиганства (72-75%), совершенных в состоянии 
алкогольного опьянения. Заметим, что до 1917 г. удельный вес «пьяной» 
преступности был значительно ниже (в среднем 11%, по данным М. Н. Гернета), 
равно как и в 20-е гг. XX столетия (6-15%).
  Незначительна доля лиц, совершивших преступления в состоянии наркотического и 
токсического опьянения (0,2-0,9%) или же наркоманами (в среднем 0,2%). Только 
привычной толерантностью (терпимостью) к потребителям алкогольных напитков и 
официальной идеологией «войны с наркотиками» можно объяснить столь 
«несправедливое» отношение официоза и mass media к потребителям наркотиков 
(образ хищного преступника) по сравнению с традиционными для России пьяницами.
  
§ 5. Организованная преступность
  
  Как уже отмечалось выше, в данной работе не рассматриваются отдельные виды 
преступности, поскольку это нашло отражение в одной из предыдущих книг автора 
(Криминология. СПб., 2002). Однако для организованной преступности мы сочли 
возможным сделать исключение в силу относительной самостоятельности и важности 
проблемы.
  
  Тема организованной преступности актуальна в современном мире, включая Россию,
 и вместе с тем крайне мифологизирована. Но если организованная преступность 
Италии, США, Японии и других «капиталистических» стран изучается и обсуждается 
с конца 20-х гг. минувшего века (одно из первых исследований – The Illinois 
Crime Survey, 1929; деятельность комиссии Kefauver в 50-е гг.; труды D. Bell и 
D. Cressey 50-60-е гг.), то для постсоветской России это совсем новая тема. 
Нередко ее используют различные политические силы в популистских целях: «Как 
только мы придем к власти, так ликвидируем мафию». Задача предлагаемого 
параграфа – попытаться посмотреть на проблему теоретически и показать реальную, 
с точки зрения автора, картину состояния организованной преступности в 
современной России.
  Что такое «организованная преступность»? Организованная преступность – 
сложный социальный феномен. Возникнув, она так прочно переплелась с другими 
социальными институтами и процессами, вросла в общественную ткань, что с трудом 
может быть из нее вырвана для изучения.
  Более того, вызывает все большие сомнения корректность самого понятия 
«организованная преступность», ибо, во-первых, преступность вообще не имеет 
субстрата в реальной действительности, а является релятивным, конвенциональным 
социальным конструктом. Во-вторых, с точки зрения общей теории организации, 
«организованность» – неотъемлемое свойство всех биологических и социальных 
систем, а потому «неорганизованной преступности» просто не существует. 
В-третьих, «в современных условиях, когда деятельность любой публичной или 
частной институции неизбежно связана с нарушением уголовного закона, понятие 
"организованная преступность" оказывается синонимом понятий "общество", 
"государство", "социальная действительность", "социальное явление"». Так что 
«понятие организованная преступность выполняет социальную функцию 
"персонификации общественного зла"»*. В результате предлагается отказаться от 
понятия «организованная преступность» как научного, признав его бытовым 
понятием**. Соглашаясь с этими доводами, мы не призываем к немедленному отказу 
от понятия «организованная преступность». Имеются научные традиции, накоплен 
большой эмпирический материал, осуществляется практика социального контроля над 
так называемой организованной преступностью. Но проблема нуждается в 
демифологизации и корректном, не идеологизированном изучении и освещении.
   * Юстицкип В. Организованная преступность: смена парадигм // Преступность и 
криминология на рубеже веков. СПб., 1999. С. 46.
   ** Там же. С. 47.
  
  Имеется множество определений организованной преступности*.
   * См.: Abadinsky H. Organized Crime. Fourth Edition. Chicago: Nelson-Hall, 
1994. P. 2-8; Albanese J. Organized Crime: The Mafia Mystique. In: Criminology. 
A Contemporary Handbook. Wadsworth Publishing Co., 1995. P. 231-232; Kelly R., 
Ko-lin Chin, Schatzberg R. (Eds.) Handbook of Organized Crime. In United States.
 Greenwood Press, 1994. P. 21-31,
  
  Если учесть, что идеальных определений не бывает, можно в качестве рабочего 
принять следующее определение: организованная преступность – это 
функционирование устойчивых, управляемых сообществ преступников, занимающихся