прожил жизнь, полную лишений, тяжелого ратного труда и самоотречения, чем 
привел себя к бессмертию. Вы скажете — это всего лишь символ прошлых эпох. Да, 
это так. А разве не символично, что до сих пор выдающиеся полководцы и воины 
всего мира вынуждены служить ничтожным правителям, выполняя их прихоти, как это 
вынужден был делать Геракл, служа Эврисфею? Разве не символично, что до сих пор 
воины делают все возможное и невозможное, в полном смысле слова жертвуя всей 
своей жизнью, ради спокойствия и мирного существования Отечества? Мы не 
привыкли пользоваться символическим языком для постижения закономерностей жизни,
 высокомерно считая его прерогативой "детства человечества", обедняя тем самым 
свое понимание и лишая себя возможности смотреть в будущее.
        К символам прошлого можно отнести и различные кодексы поведения воинов, 
ставшие словесным воплощением воинского духа. Любой моральный кодекс 
продиктован идеей формирования нравственных норм, обязательных к исполнению. 
Одной из разновидностей моральных норм можно считать воинскую клятву или, что 
более привычно нам, — присягу. Вот пример присяги, которую давали римские 
легионеры еще до новой эры: "Клянусь повиноваться начальникам моим и 
употреблять все силы к тому, что они мне прикажут". Эта короткая фраза 
подразумевает, что дающий ее воин привержен своему делу, именно эта верность 
воинскому долгу и гарантирует неукоснительное выполнение добровольно взятых на 
себя обязательств, а вовсе не тупое рабское подчинение авторитету, как может 
показаться неискушенному читателю.
        Кстати, что касается авторитета военачальников в среде подчиненных, 
могу привести несколько, ставших уже хрестоматийными, примеров. Взять хотя бы 
обычаи европейских, варварских племен. Например, такой. Чем храбрее и искуснее 
воин, тем ближе он к князю. Уже одно это обстоятельство говорит о том месте, 
которое занимали полководцы. Вернувшийся живым из боя, в котором погиб вождь, 
на всю жизнь покрывал себя позором и бесчестьем. Князья сражаются за победу, 
дружинники за князя. Только так, а не иначе.
         Авторитет — понятие объемное, и завоевывался он не только в бою. 
Например, некоторые римские полководцы прославились тем, что вели скромный 
образ жизни, избегали роскоши и излишеств, нередко вместе с простыми воинами 
трудились над возведением фортификационных сооружений. Один из прославленных 
римских полководцев, являвшийся одновременно консулом, Квинт Фабриций был 
настолько беден, что не мог дать своим дочерям приданого. Ему пришлось принять 
помощь от сената. Такое поведение и образ жизни вовсе не считались для 
полководца чем-то исключительным, и, уж тем более, это не было саморекламой.
        Первоначально воин подчинялся идеям аскетизма. Кому, как не воину, было 
знать о важности высокой физической выносливости в его деле, о необходимости 
тренировать в себе способности к стойкому перенесению крайних лишений. Да и 
само понятие аскетизм происходит от греческого "askeo", что значит 
"упражняться". По-русски это понятие можно обозначить словом "привыкать", или 
получать навыки в деле отрешения от излишних потребностей тела и души. Первыми 
обрядовыми упражнениями такого рода в древности служили процедуры посвящения 
подростков в мужчин; юноше внушалась мысль о жизненной необходимости стойко 
переносить невзгоды и лишения. Это уже благодаря стараниям христиан понятие 
аскетизма деградировало до идеи "умерщвления плоти для воссоединения с богом".
        Трудные обряды посвящения были той необходимой составляющей, которая 
позволяла с детства прививать понятие о воинской дисциплине. Только при таком 
подходе впоследствии можно было рассчитывать на то, что будет обеспечен порядок 
действий в войсках, их согласованность с моральными нормами, нормами поведения 
и способами обеспечения этого порядка. Тем не менее форм обеспечения дисциплины 
может быть великое множество — от прямого физического насилия до диктата 
самосознания личности.
        На прямом насилии всегда держалась искусственно созданная армия, куда, 
в прямом смысле слова, пинками сгоняют рекрутов и заставляют их подчиняться под 
угрозой наказания и смерти. Но история знает и другие примеры. "Во время 
отступления французов в 1812  году арьергардом великой армии командовал Ней. Он 
был пешком, сам нес в руках ружье, и его слушались не потому, что он был герцог 
или маршал. Что такое безлошадный маршал, не имеющий ни свиты, ни штаба, без 
шляпы, с головой, повязанной платком, в рваных, грязных сапогах? Его слушались 
потому, что он был истинный начальник, по его собственному достоинству. Он 
олицетворял совесть и честь и господствовал над потерявшей сознание толпой, 
карабкавшейся в русских снегах". Так писал о маршале Нее французский историк 
Сорели. В лице Нея мы сталкиваемся с самым сильным видом авторитета — с 
авторитетом нравственным. Это не что иное, как духовная власть над сознанием 
окружающих, оказывающая сильнейшее влияние на умы и поступки людей, подчиненных 
воле духовного авторитета личности.
        Носители духовно-нравственного авторитета, в той или иной степени, 
своей жизнью и поступками начинают служить для тех, кто подчинен их духовной 
воле, как вполне осязаемый и конкретный идеал, воплощающий в себе все наиболее 
ценные представления о нравственном поведении. Стоит ли говорить, что 
нравственный идеал воина, состоящий из наиболее типичных для него черт 
нравственного поведения, сильно отличается от нравственного идеала других 
классов и сословий общества. Да и внутри самой воинской формации нравственные 
идеалы существенно разнятся в зависимости от национальных и культурных 
особенностей.
        Европа периода XI—XV веков подарила мировой воинской культуре феномен 
рыцарства2 . Символично, что становление рыцаря происходило в три этапа, каждый 
из которых длился по семь лет. По достижении двадцати одного года соискатели 
проходили обряд посвящения в рыцари. Как тут не вспомнить легендарных