ели-юноши завоевывали  венок олимпионика  в зрелом  возрасте, пишет и
Аристотель.(Политика, 1339 а)
     Соответственными  нагрузкам  были  и  почести  -  родной  город  осыпал
победителя чуть ли не божественными привилегиями. В Акраганте победителя  на
Олимпийских  играх  Экзаймета  встречали  300  повозок,  запряженные  белыми
лошадьми. Некоторые города с целью освободить проход торжественной процессии
прославившего их гражданина даже  срывали часть городской  стены.  Победа  в
Олимпии значила  для эллинов едва  ли не  больше,  чем победа  на войне  для
римлян. По накалу  страстей встреча олимпионика сопоставима с  той бурей,  в
которую  возвращаются бразильские  футболисты  после выигрыша на  чемпионате
мира  сегодня. И может быть, даже через  две  с половиной  тысячи  лет после
нашей эры  любознательный  потомок  вычитает из  неподвластных  времени черт
оставшихся то  здесь  то  там статуй античных  чемпионов  истину  о  великой
цивилизации и ее волшебном начале.
     .


     1.4. Метафизические истоки агона
     Указание  на  агон  как на  особенность,  лежащую в  основе культурного
переворота вообще и спорта в частности, для понимания того и другого явления
первостепенно, но  не достаточно.  Ведь  и  для современных  спортсменов,  в
особенности мирового  масштаба,  характерна преимущественная  ориентация  на
славу, а не на материальные ценности. То, что охвативший некогда целую нацию
порыв  сегодня сопутствует лишь  единицам, является,  хотя и симптоматичным,
но,  тем  не  менее,  только количественным  показателем. В  этой связи  уже
говорилось о миропонимании греков. Говорилось, что именно в нем  проясняются
все феномены эллинской культуры.  Приглядимся же к этому миропониманию и мы.
Кто  знает,  не увидим  ли мы  в его глубинах  то,  что видел древний грек в
славе, а на его поверхности  - отражение того бога, для которого Зевс поднял
из моря греческое чудо.
     Конечно же, как на 4-х  общегреческих  играх  - Олимпийских, Пифийских,
Немейских и  Истмийских(см. примечание 1), так и на примерно 30-ти областных
и  местных  состязаниях,  которые  упоминает Пиндар, главным был  спортивный
праздник. Тем не менее, общегреческие  игры находились  под покровительством
Зевса,  Посейдона и Аполлона и проводились неподалеку от  храмов этих богов.
Это показательно даже при том, что в Древней Греции все социальные институты
- от  страны и полиса до семьи покровительствовались  тем  или иным из 12-ти
главных богов - Зевсом, Герой, Посейдоном, Деметрой,  Аполлоном,  Артемидой,
Аресом, Афродитой,  Гермесом,  Афиной,  Гефестом или  Гестией.  Свой  бог  -
покровитель был и у каждого человека, причем  самым счастливым считался тот,
кому  помогает Зевс. Своеобразие организации игр при храмах станет понятнее,
если представить соревнования в  Вифлееме  или Ватикане. У Гомера спортивные
состязания составляют необходимую часть погребального ритуала, из  которого,
возможно,  они и выделились  как  общественное  установление.  Примечательно
странным  образом  совпадают  кульминации  распространения  культа Диониса и
агональных институтов в 8-7 в.в. до н.э.
     Греческие  атлеты,  олимпийские  чемпионы в  особенности воспринимались
прежде   всего   как    любимцы    богов.   Благоволение   бога   победителю
распространялось  на его родину. Считалось, что  войско, в котором находился
олимпионик,  защищает  сам  Зевс Олимпийский.  Греческие  спортсмены шли  на
соревнования,   как  к   оракулу.  Не  случайно  период  высшего  авторитета
Дельфийского оракула и Олимпийских игр совпадают. По мнению М. Л. Гаспарова,
греческие соревнования по  своему  духу гораздо  ближе к  выбору по жребию в
греческих демократических государствах, суду божьему в средние века и дуэли,
чем к современным спортивным состязаниям. Греческие игры должны были выявить
не того, кто лучше всех  в данном спортивном  искусстве,  а того,  кто лучше
всех вообще. Спортивная победа  была  лишь одним из  проявлений божественной
милости, а состязание - лишь испытанием на обладание этой милостью.
     "Радость людям - от Харит,
     А умение  и доблесть - от бога", - вещает Пиндар в 9-й олимпийской оде.
Характерно,  что  этому певцу  победителей  глубоко безразличны  технические
приемы спортсменов,  чего  не скажешь  о Гомере или Вакхилиде. Главное - это
результат,  через  который  чемпион  приобщается  к  мифическому  времени  и
реальности.  Мифологическая  часть  занимала центральную часть оды Пиндара и
объясняла победу  как  правило  либо тем, что  чемпион  в чем-то был подобен
какому-либо мифологическому персонажу,  например  - Гераклу,  либо  был  его
дальним потомком  или  земляком.  Интересно,  что в  ряду  слагаемых  победы
милость  богов  занимает  у  Пиндара  только  третье место после "породы"  и
"труда".
     Что  касается  кульминационной  точки  победы,  ее святая святых,  то в
греческом языке  есть  даже  выражающее  его слово. Это  - "кайрос", "верный
момент" -  тот  мгновенный  промежуток  времени, когда индивидуальные усилия
сливаются с  непознаваемой волей судьбы.  Победа  представлялась  Пиндару и,
судя  по  его  огромной популярности,  не  ему  одному - только как  видимая
человеку сторона этого момента. Вне этой точки любая творческая, в том числе
спортивная деятельность была либо стремлением к ней, либо ничем.
     "Однодневки,
     Что - мы? что - не мы? Сон тени -
     Человек.
     Но когда от Зевса нисходит озарение,
     То в людях светел и сладостен век". ( Пиф., 8, 95 -97)

     Глубоко не случайно как  то, что из одного и того же  "верного момента"
вышли  боги