, я – мастер Фунакоси»,– представился я ему. Никогда не 
забуду выражение изумления на лице своего собеседника, после того, как он понял,
 что бедный садовник и учитель каратэ – один и тот же 
человек!
В другой раз меня нашёл один из слуг барона Мацудайра Ясуо, дом которого был 
расположен рядом с нашим общежитием. Барон и его жена были важными персонами и 
родственниками принцессы Титибу.

«Я пришёл,– сказал слуга,– поблагодарить пожилого человека из этого общежития, 
который каждое утро подметает дорожки перед нашими воротами. Мой хозяин прислал 
ему небольшой подарок в знак благодарности.» С этими словами он вручил мне 
коробочку конфет. Эта история имела продолжение и закончилась несколько лет 
спустя, когда тот же самый слуга вновь пришёл ко мне, чтобы извиниться за то, 
что он назвал меня «пожилым человеком, подметающим улицу.» Он сказал: "В то 
время мы и подумать не могли, что вы и есть знаменитый мастер каратэ Фунакоси 
Гитин.

В самом деле, дорожки возле общежития требовали к себе постоянного внимания: 
там часто играли дети. По вечерам, убирая за ними мусор, я иногда бранил детей 
и говорил, что им лучше играть в саду, чем устраивать беспорядок на дорожках.

Однажды один из них, маленький языкастый дьяволёнок, назвал меня «карасуури» 
(«злая тыква»), а все остальные дети стали хором повторять это прозвище. Я не 
мог понять, чем же я похож на «злую тыкву», пока вечером не посмотрел в зеркало 
и не понял сходства. Я рассмеялся. Хотя я никогда не употреблял алкоголя, цвет 
лица у меня был слегка красноватым, а кожа смуглая. Я понял, что в сознании 
маленького мальчика возникла ассоциация с тыквой, которая становится 
красноватой от спелости.

Итак, для моих учеников я был мастером каратэ, для домашних слуг барона 
Мацудайра – пожилым дворником, а для детей, игравших в саду, «злой тыквой». 
Сегодня всё это кажется весьма забавным.

Менее забавными были дни нищеты, когда я не мог наскрести денег, необходимых 
для существования. Однажды я понял, что должен что-то заложить, но что именно? 
Я долго искал, что-нибудь ценное и, наконец, нашёл старый котелок, который я 
носил ещё на Окинаве, и окинавское кимоно ручной работы. Тщательно упаковав эти 
вещи, я потащился в отдалённый ломбард, потому что не хотел, чтобы студенты в 
общежитии узнали об этом. Мне стыдно было даже показать свои вещи приёмщику в 
ломбарде, настолько они были старые и поношенные. Я был уверен, что они ничего 
не стоят. Приёмщик почему-то унёс вещи в заднюю комнату, с кем-то там 
пошептался и, вернувшись через несколько минут, дал мне за них невероятно 
большую сумму денег. Я сначала очень удивился, но потом узнал, что младший брат 
этого приёмщика был одним из учеников в моём додзё.

Даже сегодня, мысленно возвращаясь в то далёкое прошлое и вспоминая те трудные 
дни, я испытываю глубокую благодарность к моим благодетелям и прежде всего к 
Косуги Хоан и другим художникам из «Клуба Тополей Табата».




Появление 
интереса

Постепенно моё финансовое положение начало улучшаться. У меня появилось 
значительно большее количество учеников. Многие из них были «белыми 
воротничками» и приходили в додзё сразу же после работы, чтобы позаниматься 
пару часов. С огромным энтузиазмом они стремились познать каратэ и повысить 
уровень своего мастерства. Во многом благодаря им, это искусство становилось 
всё более и более известным людям всех профессий и всех уровней общественного 
положения.

Особенно заметный сдвиг в развитии и распространении каратэ произошёл, когда 
университеты, а прежде всего, университет Кэйо, проявили свой интерес к 
занятиям каратэ. Однажды ко мне в додзё пришёл профессор кафедры немецкого 
языка и литературы Касуя Синъё с двумя своими сотрудниками и несколькими 
студентами, желающими изучать каратэ. Вскоре после этого визита в университете 
Кэйо была создана маленькая группа по изучению каратэ, объединяющая 
преподавателей и студентов. Это была первая подобная группа в университетах 
Токио. Теперь, в дополнение к занятиям в моём собственном додзё, я регулярно 
посещал университетский городок Кэйо, где давал консультации своим новым 
ученикам.

Вскоре такие же консультации я начал давать студентам из университета Такусёку, 
который находился поблизости от нашего студенческого общежития.

В один из этих напряженных дней Мэйсэйдзюку посетили великолепно одетый 
господин и юноша в студенческой форме. Они попросили меня показать им несколько 
приёмов каратэ, после чего юноша с энтузиазмом заявил о своём решении изучать 
это искусство. Оказалось, что это был Сайге Китиносукэ, член аристократической 
фамилии, который несколько лет спустя после Второй Мировой войны был избран в 
палату представителей парламента.

Припоминаю, что молодой господин был в то время студентом частной 
аристократической школы. Он снял квартиру в меблированных комнатах Тёгёкан, 
вблизи от моего додзё, потому что решил, как можно больше времени тратить на 
изучение каратэ. Когда я сообщил хозяину Тёгёка