поднятом Сайго Такамори. В последний раз японские военные, отстаивающие старый 
порядок — средневековые рыцарские традиции — оказали вооруженное сопротивление 
правительству. Победа армии Мэйдзи над непреклонными консерваторами Сайго 
убедила даже самых несговорчивых провинциальных экссамураев, что 
мобилизационная крестьянская армия, оснащенная современным стрелковым оружием и 
имеющая иные технические новшества, в состоянии диктовать свою волю любому 
воинскому соединению, вооруженному по образцу средневековых рыцарей.
      
Внутриполитическая обстановка
      
      Наблюдая за самонадеянной уверенностью Запада в своем культурном 
превосходстве над Японией, правительство Мэйдзи свою первоочередную задачу 
усматривало в том, чтобы добиться уважения со стороны западных держав. В 
соответствии с этим в своих внутренних преобразованиях правительство делало 
упор на достижение экономической мощи, национального единства и военного 
могущества. Ито Хиробуми (18411909), простолюдин из удела Тёсю, который 
воспитывался в самурайской семье, явился ведущим архитектором социальных реформ 
в правительстве Мэйдзи. Внешне он выделялся массивным подбородком и широкими 
ступнями, что якобы было следствием его привычки ходить босиком, чтобы тем 
самым подготовить себя к трудной роли самурая. Ёсида Сёин, один из учителей Ито,
 оказал на него огромное влияние; казнь последнего токугавскими властями, как 
утверждают, заставила его презирать смерть. После безуспешной попытки захватить 
британскую миссию в Эдо в 1861 году, Ито с двумя мечами на поясе отправился на 
учебу в Англию; после возвращения на родину он стал играть важную роль в делах 
своего удела Тёсю. Он еще больше выдвинулся в роли командира смешанного 
стрелкового соединения. А в период Мэйдзи, будучи премьерминистром и главой 
Тайного совета, стал личным представителем императора.
      Ито стремился укрепить основу авторитета правительственной власти — имя 
императора, а для этого необходимо было завоевать общественное мнение. 
Большинство экссамураев Мэйдзи воспитывалось в духе конфуцианства Чжу Си, и не 
важно, чем они руководствовались при этом; собственно их религиозный интерес 
носил сугубо светский характер, когда религия рассматривалась в качестве 
инструмента, поставленного на службу государственным интересам. Но одно 
конфуцианство не очень подходило в качестве ведущей государственной идеологии. 
Синтоизм же, хотя и переживал свое бурное возрождение в первые годы Мэйдзи, не 
мог предложить чтонибудь существенное подрастающему поколению. А буддизм 
подвергся жестоким преследованиям в период правления токугавского бакуфу; но 
такие потрясения пробудили дремавшие в нем силы, и хотя буддизм еще не был 
готов стать национальной религией, он доказал свою жизнеспособность. Отсюда Ито 
заключил, что необходимо создать нечто новое, что было бы созвучно японскому 
национальному духу. А подобное больше свойственно государственной идеологии, 
чем религии. Ито надеялся, что это нечто новое сблизит воспитание, этику и 
власть.
      Он начал с важных изменений в синтоизме, лишив его религиозного характера,
 когда в 1875 году ликвидировал Дайкёин, институт проповедников. В 1882 году 
синтоизм был определен не как религия, существующая наряду с другими, а как 
нечто другое, что по природе своей больше походило на преданность [императору], 
которая была превыше всех религий. В этой новой роли синтоизм превратился в 
«инструмент политики правительства». Ожидалось, что народ будет 
руководствоваться патриотическими, а не религиозными чувствами. А последующая 
децентрализация синтоизма привела к тому, что за нравственное воспитание 
народных масс стала отвечать образовательная система.
      Образовательная система Мэйдзи в середине восьмидесятых превратилась из 
разрозненно существовавших отдельных программ обучения, направленных на 
воспитание всесторонне образованных граждан, в стандартную национальную систему,
 поставляющую умелых работников для нужд армии, флота, промышленности и 
сельского хозяйства. Особое внимание уделялось нравственному воспитанию, что, 
как ожидалось, должно оградить японских граждан от влияния западной культуры и 
заменить ее тлетворное влияние благотворно воздействующей на них собственной, 
японской культурой. Эти изменения свое высшее выражение нашли в императорском 
рескрипте по образованию, изданном в 1890 году, где особо говорится о 
социальной гармонии, а преданность императору преподносится как добродетель. 
Министром образования становится бывший сацумский самурай Мори Аринори 
(18471889), провозгласивший, что «японские школы созданы на благо нации, а не 
учащихся». Физическое воспитание являлось важной составной частью учебного 
процесса. Сумо, вид единоборства, совместно с современными будо, такими, как 
кэндо и дзюдо, стал предметом обучения для всех ребят; девочки учились 
искусству владения алебардой, иначе нагинатадзюцу, относящемуся к 
классическому будо.
      Сознавая жизненную необходимость прививать собственному народу высокую 
нравственность, правительство Мэйдзи пыталось разъяснить, на чем она должна 
основываться. Национальную нравственность необходимо строить на идеальных 
ценностях человеческого поведения. Каждый гражданин должен добиваться 
благоденствия для японского государства, частью которого он сам является; под 
«благоденствием» здесь подразумевается «совершенство». Такое совершенство 
государства будет достигнуто, когда каждый гражданин добродетельное поведение 
будет рассматривать как свой национальный долг. Правительство Мэйдзи выбрало 
бусидо в качестве средства внедрения в умы собственных граждан идеи их 
морального обязательства выполнять свой долг перед государством. Прежде Кидо не 
усматривал какойлибо нужды государства в бусидо, считая его принципы по