ДВА УЧЕНИКА ОДНОГО УЧИТЕЛЯ
     
    — Успокойся! — Гонноскэ прижал к себе Иори.— Ты ведь мужчина.
    — Потому-то я и плачу, что мужчина, — всхлипнул еще громче Иори.
    —  Мусаси сам сдался властям. Они не ловили его. Его обязательно скоро 
выпустят. Пойдем!
    Иори не двигался. На дорогу из зарослей выскочила собака Байкэна с 
окровавленной пастью.
    —  Помоги! — закричал Иори, метнувшись к Гонноскэ.
    —  Хочешь, понесу тебя на закорках?
    Иори прижался к широким плечам Гонноскэ.
    Праздник закончился, ветер гнал по пустынным улочкам храмовой деревни мусор 
и клочки бумаги. Гонноскэ хотел незаметно пройти мимо чайной «Оину», но Иори, 
заглянув внутрь, сообщил:
    —  Та женщина здесь.
    — А где же ей быть? Почему арестовали Мусаси, но не тронули ее? Око тоже 
заметила любопытных прохожих. В глазах ее вспыхнув ненависть.
    —  Собираетесь в путешествие? — засмеялся Иори, кивнув на приготовленный 
мешок Око.
    —  Не твое дело! Думаете, я не знаю, кто убил моего мужа?
    —  Сами виноваты.
    —  Вы за это заплатите!
    —  Ведьма!
    — А вы воры. Ограбили храмовую сокровищницу.
    — Кто вор? — угрожающе произнес Гонноскэ, опуская Иори на землю. — Повтори, 
что сказала.
    —  Воры!
    Гонноскэ схватил Око за руку, но у нее в другой руке оказался кинжал. 
Гонноскэ выбил кинжал и швырнул Око на пол. Та стремительно вскочила на ноги и 
с воплем: «Воры!» бросилась к выходу. Гонноскэ метнул кинжал ей вслед. Клинок, 
пронзив Око насквозь, вышел из груди.
    Крики Око всполошили жителей селения, которые и без того были взбудоражены 
ограблением храмовой сокровищницы. Похитители не тронули старинных мечей, 
зеркал и прочих древностей, а унесли только золотой песок и золото в слитках. 
Никто толком ничего не знал, но крики Око подтвердили, что воры еще здесь. 
Перед чайной «Оину» собралась перевозбужденная толпа, вооруженная бамбуковыми 
пиками, мушкетами и палками. Гонноскэ и Иори пришлось спасаться через заднюю 
дверь и бежать несколько часов, пока преследователи не отстали. Теперь 
выяснилось, за какое «преступление» арестовали Мусаси.
    Гонноскэ и Иори вышли на перевал Сёмару.
    —  Отсюда видна равнина Мусасино, — проговорил Иори и невольно спросил: — 
Что сейчас делают с Мусаси?
    — Допрашивают, — отозвался Гонноскэ.
    —  Нельзя его спасти?
    —  Надо хорошенько подумать.
    —  Сделай что-нибудь! Пожалуйста!
    — Нет нужды умолять меня. Я тоже считаю Мусаси своим учителем. Иори, ты 
мало чем можешь мне помочь. Доберешься один до дома?
    —  Попробую. А ты?
    —  Отправлюсь в Титибу. Если Мусаси не выпустят, я что-нибудь придумаю, 
даже если придется разнести тюрьму для его спасения.
    Для пущей убедительности Гонноскэ ударил дубинкой по земле. Иори 
одобрительно кивнул.
    —  Молодец! — произнес Гонноскэ. — Жди меня и Мусаси дома.
    Зажав под мышкой свое оружие, Гонноскэ пошел в сторону Титибу.
    Иори не сомневался, что найдет дорогу домой, но ему страшно хотелось спать. 
Теплый день вконец сморил его. Он решил отдохнуть на обочине в тени каменного 
Будды.
    Был уже вечер, когда Иори проснулся. Кто-то негромко разговаривая с другой 
стороны статуи. Зная, что подслушивать нехорошо, мальчик притворился спящим. 
    На большом камне сидели двое, к соседнему дереву были привязаны две лошади, 
к седлам которых были приторочены по два лакированных ящика с надписью: «Из 
провинции Симоцукэ. Для нужд Западного укрепленного кольца. Поставщики 
лакированных изделий ко двору сёгуна».
    Иори незаметно выглянул из-за Будды. Беседующие не походили на дородных 
дворцовых чиновников — слишком мускулистые, с пронзительным взглядом. Старшему 
было за пятьдесят, солнце поблескивало на его шляпе, напоминавшей капюшон с 
козырьком. Голова его спутника, жилистого молодого человека с задорным чубом, 
была повязана полотенцем.
    — Здорово мы придумали с лакированными ящиками, — сказал молодой человек.
    —  Пусть люди думают, что мы со стройки в замке. Я бы сам не додумался.
    —  Научишься у меня понемногу.
    —  Знай меру в шутках со старшими. А впрочем, кто знает? Лет через пять 
старый Дайдзо может, станет исполнять твои приказы.
    —  Молодые взрослеют, взрослые стареют, таков закон жизни.
    — Думаешь, я боюсь старости?
    — А как же? Ты всегда думаешь о своем возрасте, поэтому спешишь сделать как 
можно больше.
    —  Да, ты неплохо меня узнал.