Мусаси слышал в Киото о проделках пройдохи Тодзи, который присвоил деньги, 
пожертвованные школе Ёсиоки, и сбежал с Око. Глядя на простертое в углу тело, 
Мусаси почувствовал жалость.
    —  Попробуй привести его в чувство, — сказал он Око. — Не знал, что он твой 
муж, иначе бы полегче обошелся с ним.
    —  Мне надоело жить с ним в этой глухомани, постоянно дрожа от страха.
    Око дала Тодзи воды, перевязала ему раны. Когда он опомнился, Око сказала 
ему, что он с дружком напал на Мусаси.
    —  Как, Мусаси? Миямото Мусаси? — захрипел Тодзи. — Невероятно! Тот, 
который... — Тодзи закрыл лицо и отвернулся к стене.
    Мусаси, поостыв, позволил Око обращаться с собой как с гостем. Она подмела 
пол, поправила огонь в очаге, подложила дров и подогрела сакэ. Подавая чарку 
Мусаси, она вежливо проговорила:
    —  Простите, нечем попотчевать дорогого гостя, но все, что есть...
    — Я поел в харчевне, — ответил Мусаси. — Пожалуйста, не беспокойся.
    —  Нет уж, тебе придется отведать моей еды. Подумать только, сколько лет 
прошло!
    Око повесила над очагом котелок с тушеными овощами и мясом и стала 
ухаживать за гостем, подливая ему сакэ.
    —  Мы словно в доме на горе Ибуки! — сердечно проговорил Мусаси.
    Налетел порыв ветра, и над очагом взвилось облако пепла и дыма, хотя ставни 
были поставлены на место и плотно закрыты.
    —  Прошу, не напоминай мне об Ибуки, — вымолвила Око. — Лучше скажи, не 
слышал ли ты об Акэми. Где она?
    — Знаю, что она несколько дней прожила в гостинице на горе Хиэй. Собиралась 
в Эдо вместе с Матахати, однако сбежала, прихватив все его деньги.
    —  Она пошла по кривой тропке, — неодобрительно покачала головой Око.
    Опустив глаза, Око задумалась над судьбой дочери, повторяющей ее 
собственную.
    Тодзи окончательно пришел в себя и, попросив у Мусаси прощения, 
присоединился к беседе. Он клялся, что действовал под влиянием минуты, что он 
глубоко сожалеет о случившемся. Придет день, говорил Тодзи, и он вернется в 
Киото самураем, каким его знали в былые времена.
    Мусаси молча слушал. Большой разницы между Тодзи-самураем и 
Тодзи-разбойником он не видел, однако считал, что дороги в стране станут 
безопаснее, если Тодзи вернется к военному делу.
    —  Несомненно, лучше бы оставить вашу опасную жизнь, — обратился Мусаси к 
Око. Он уже немного захмелел.
    —  Ты прав, но не я выбрала ее. Покинув Киото, мы хотели попытать счастья в 
Эдо, но по дороге туда, в Суве, Тодзи проиграл все деньги. Я вспомнила свое 
старое ремесло — приготовление снадобий из трав. Мы собирали их и продавали в 
городе. Я была по горло сыта его фантазиями о мгновенном обогащении. 
Сегодняшняя ночь явилась последней каплей, переполнившей чашу моего терпения.
    Око тоже пригубила сакэ, что, по обыкновению, настроило ее на игривый лад.
    Око давно приблизилась к возрасту, который называют неопределенным, но 
оставалась еще опасной. Кошка ласкается и мурлычет, пока ее хорошо кормят, но 
когда она дичает, попав в горы, ее глаза загораются хищным огнем. Она готова 
пожирать трупы, терзать живого путника, которого болезнь свалила на обочине 
дороги. Око была из самых диких горных кошек.
    —  Тодзи, — промурлыкала она, — Такэдзо говорил, что Акэми в Эдо. Не 
отправиться ли нам туда, чтобы зажить по-человечески! Отыщем Акэми и заведем 
выгодное дело.
    Тодзи равнодушно выслушал предложение Око. Он молча гладил раненую руку. 
Предложение торговать телом Акэми, на что намекала Око, даже ему казалось 
непристойным. Пожив с Око, Тодзи испытывал те же чувства, что и Матахати. 
Мусаси угадал настроение Тодзи по его потерянному виду и внутренне содрогнулся, 
вспомнив, что некогда сам был предметом заигрываний для Око.
    —  Око, — сказал Тодзи своей спутнице жизни, — до рассвета далеко. Мусаси, 
думаю, устал. Постели ему в дальней комнате.
    —  Конечно, — ответила Око, бросая кокетливый взгляд на Мусаси. — Будь 
поосторожнее, Такэдзо, там тьма непроглядная.
    — Да, поспать совсем неплохо.
    Мусаси пошел за Око. Комната, похоже, была пристроена к дому. Она держалась 
на сваях над крутым обрывом. Внизу, метрах в двадцати, шумела река, окутанная 
облаком брызг. Комнату слегка покачивало от порывов ветра.
    Око, мелькнув белыми щиколотками, вышла, оставив Мусаси одного.
    — Лег? — спросил Тодзи.
    — Да, — прошептала Око, усаживаясь рядом. — Что ты собираешься делать?
    —  Позови остальных.
    — Хочешь его прикончить?
    —  Без колебаний. Дело не только в деньгах. Убив негодяя, я отомщу за дом 
Ёсиоки.
    Око, подоткнув полы кимоно, вышла из дома. Она неслась с развевающимися 
волосами, как ведьма, сквозь черноту ночи.
    В горных распадках и рощах обитали не одни звери и птицы. Око обошла две 
дюжины молодцов из банды Тодзи. Неслышно, как тени, они собрались в условленном 
месте перед горной хижиной вожака.
    —  Всего один?
    —  Самурай?
    —  С деньгами?