— Правда, — скороговоркой отозвался Такуан. 
    — Аристократы кое-что позволяют себе, пользуясь происхождением, но у них 
нет возможности влиять на политику и правительство. Вот им и приходится 
упражняться в каллиграфии и сочинять стихи. Разве я что придумал? — Сёю 
захохотал. 
    Мицухиро и Нобутада любили шутку и ценили остроумие не меньше Сёю, но 
сегодня развязность торговца перешла разумные границы. Придворные сидели с 
каменными лицами. 
    Сёю и не думал угомониться. 
    — А ты что молчишь, Ёсино? Кто тебе милее, купец или аристократ? 
    — Хи-хи! — выдавила смешок куртизанка. — Странный вопрос, господин 
Фунабаси! 
    — Я не шучу. Пытаюсь заглянуть в женское сердце. Теперь вижу, что там 
спрятано. Ты предпочитаешь купца. Нам с тобой лучше удалиться. Пошли в мою 
гостиную! 
    Сёю, взяв Ёсино за руку, трезво и зорко заглянул ей в глаза. Изумленный 
невиданной наглостью, Мицухиро расплескал сакэ. 
    — Шутка перестала быть забавной, — промолвил он. Вырвав руку Ёсино, он 
прижал девушку к себе. 
    Сёю и Мицухиро не были ни соперниками, ни врагами, но они следовали 
правилам игры, которая ставила куртизанку в безвыходное положение. 
    — Идем, красавица несравненная! — приказывал Сёю. — Решай твердо, чью 
гостиную украсишь и кому подаришь сердце. 
    — Нелегкий выбор, правда, Ёсино? Скажи, кого ты выбираешь? — 
    вмешался Такуан. 
    Лишь Нобутада не принимал участия в игре. Долг приличия заставил его 
наконец подать голос: 
    — Не надо буйства, вы здесь в гостях. По-моему, Ёсино рада бы избавиться от 
вас обоих. Почему бы не оставить ее в покое? И Коэцу бросили в одиночестве. 
Велите служанке привести его сюда. 
    Сёю махнул рукой: 
    — Нет нужды за ним посылать. Сей миг я сам уйду к нему вместе с Ёсино. 
    — Ты не уйдешь! — проговорил Мицухиро, еще крепче прижимая девушку к себе. 
    — Заносчивость знатных мира сего! — воскликнул Сёю. Сверкнув глазами, он 
порывисто протянул Мицухиро чашечку. — Решим по правилам, кому она принадлежит. 
Победит тот, кто сильнее в выпивке. 
    — Вот так-то лучше, — ответил Мицухиро, ставя на столик большую чашку. — 
Уверен, что возраст не помеха таким забавам! 
    — Для соревнования с худосочным аристократом немного нужно. 
    — Как определим очередность? Просто нализаться сакэ неинтересно. Предлагаю 
сыграть в какую-нибудь игру. Проигравший выпивает. Во что поиграем? 
    — Кто кого переглядит! 
    — Мне придется созерцать безобразную купеческую физиономию. Это пытка, а не 
игра. 
    — Напрасно оскорбляешь. Давай в камень, ножницы и бумагу? 
    — Хорошо. 
    — Такуан, будешь судьей! 
    — К вашим услугам! 
    Сёю и Мицухиро с головой ушли в игру. Проигравший, как водится, сетовал на 
горькую судьбу, веселя компанию. 
    Ёсино незаметно выскользнула из комнаты, грациозно приподняв подол кимоно, 
и тихо пошла в глубь коридора. Вскоре незаметно для игроков вышел и Коноэ 
Нобутада. 
    Такуан, зевая во весь рот, примостился рядом с Сумигику и с невинным видом 
положил голову ей на колени. Ему было приятно и удобно, но он испытывал подобие 
угрызений совести. «Я должен идти, — думал Такуан. — Они заждались меня». 
    Такуан думал о Дзётаро и Оцу, которые вновь жили в доме Карасумару. Такуан 
отвел туда Оцу после страшной ночи в храме Киёмидзу. 
    Такуан и Карасумару были старыми друзьями. Их связывало увлечение поэзией 
дзэн, сакэ и общие интересы в политике. В конце прошлого года Такуан получил 
приглашение провести Новый год в Киото. Мицухиро писал: 
    «Ты затворничаешь в маленьком деревенском храме. Неужели не тоскуешь по 
столице, по хорошему сакэ из Нады, красивым женщинам, птичкам-ржанкам, 
порхающим по берегу Камо? Если ты жаждешь забвения, продолжай погружение в дзэн 
в захолустье, но если хочешь проснуться, непременно объявись и поживи среди 
интересных людей. Приезжай, если еще помнишь, что такое столица». 
    Приехав в Киото в начале Нового года, Такуан во дворе дома Карасумару 
неожиданно встретил Дзётаро. Мальчик рассказал, что от Оцу нет известий с того 
дня, как ее увела Осуги. 
    После ночи в Киёмидзу Оцу слегла в горячке. Дзётаро не отходил > от нее, 
меняя влажные полотенца на лбу, подавая лекарства. 
    Такуан не мог уйти из «Огия» раньше приятеля, а Мицухиро все больше 
втягивался в игру. Соперники умели крепко выпить, их поединок сулил ничью. 
Игроки увлеченно пили, оживленно беседовали, сидя коленка в коленку друг против 
друга. Такуан не слышал, обсуждалась ли роль военного сословия, родовые 
добродетели придворной знати или вклад купцов в развитие заморской торговли, 
однако разговор, несомненно, был важным. Такуан в полудреме приподнимал голову 
с колен девушки, улавливал обрывки разговора и блаженно улыбался. 
    — А где Нобутада? Неужели ушел домой? — вдруг спросил Мицухиро. В голосе 
слышалась обида.