обернувшись назад, и половина головы Отагуро Хёскэ огромной алой вишней 
пролетела мимо, а тело убитого швырнуло под ноги Дэнситиро. Боевой клич 
Дэнситиро оборвался на середине. Подпрыгнувший Мусаси, казалось, завис в 
воздухе, а Дэнситиро ничком валился в глубокий пушистый снег. 
    — Подожди! — сорвался с его губ предсмертный стон. 
    Мусаси исчез. 
    К месту поединка мчались Гэндзаэмон и ученики школы Ёсиоки. Черной волной 
они захлестнули белое пространство у храма. 
    — Слышал? 
    — Это Дэнситиро! 
    — Он ранен. 
    — Хёскэ убит. 
    — Дэнситиро! Дэнситиро! 
    Они знали, что бессмысленно кричать, и послали за лекарем. Меч Мусаси снес 
голову Хёскэ от правого уха до левой скулы, голова Дэнситиро была разрублена от 
макушки до правой скулы. И в одно мгновение. 
    — Я же предупреждал... говорил, — бормотал, заикаясь, Гэндзаэмон. — Он — 
серьезный противник. О, Дэнситиро, Дэнситиро! — Старик причитал, прижимая к 
груди тело племянника. 
    Он был сражен горем, но бестолково топтавшиеся по окровавленному снегу 
ученики взбесили его. 
    — Где Мусаси? — взревел он. Стали искать Мусаси, но не нашли. 
    — Ищите! — приказал Гэндзаэмон. — Крыльев у него нет! Я не смогу поднять 
головы, если не отомщу за честь дома Ёсиоки. Отыскать его! 
    Один из учеников вдруг застыл с открытым ртом. Все обернулись в ту сторону, 
куда он смотрел. 
    — Мусаси! 
    Звенящая в ушах тишина объяла поле, как дьявольское наваждение, 
    отупляющее мысли и чувства. 
    Мусаси лишь почудился ученику. В тот момент Мусаси стоял под низким 
карнизом соседней постройки, слившись со стеной, и не сводил глаз с людей 
Ёсиоки. Едва заметно двигаясь вдоль стены, он проскользнул до юго-западного 
угла храма Сандзюсангэндо, взобрался на галерею и пробежал до ее середины. 
«Станут ли они нападать?» — спрашивал он себя. Люди Ёсиоки не двигались. 
По-кошачьи мягко Мусаси перебрался по галерее на северную сторону храма и 
растворился в темноте. 
     
    ИЗБРАННОЕ ОБЩЕСТВО 
     
    . — Со мной не может соперничать ни один аристократ. Он ошибается, решив 
отделаться от меня чистым листом бумаги. Придется молвить ему словечко. Теперь 
дело чести привести к нам Ёсино. 
    Говорят, что и в преклонном возрасте любят поиграть. Хайя Сёю был неукротим,
 когда входил в раж. 
    — Проводи меня к ним! — приказал он Сумигику. 
    Опершись на ее плечо, он попытался подняться. Коэцу хотел отговорить друга 
от его затеи. 
    — Нет, я приведу Ёсино! Вперед, знаменосцы! Ваш предводитель выступает в 
поход. Кто не трус, за мной! 
    С пьяными происходит необъяснимое — кажется, что они вот-вот упадут, 
ударятся или искалечатся, но остаются целыми и невредимыми, если им не мешать. 
Так уж принято, что пьяных оберегают — они вносят разнообразие в наш мир. 
Долгие годы жизни научили Сёю разделять игру в свое удовольствие и потеху для 
публики. Когда он напивался и казалось, что с ним можно делать все, что угодно, 
старый гуляка становился неприступным. Он едва держался на ногах, пока 
кто-нибудь не приходил ему на помощь, и на почве сочувствия распускались цветы 
взаимной симпатии и задушевности. 
    — Упадете! — воскликнула Сумигику, поддерживая старика. 
    — Чепуха! Ноги не совсем слушаются меня, но дух мой тверд. — Сёю придал 
голосу зловещий оттенок. — Сам дойду! 
    Девушка отпустила гостя, и тот шлепнулся на пол. 
    — Утомился. Пусть кто-нибудь отведет меня! 
    По длинному коридору Сёю повели в комнату Кэнгана, который не показывал 
виду, что знает о готовящейся выходке. Сёю доставлял много хлопот провожатым — 
он то стукался о стены, то валился на пол, то цеплялся за кимоно девушек. 
    Вопрос был в том, имеют ли право «нахальные выскочки — аристократы» 
безраздельно владеть красавицей Ёсино. Богатые купцы — простолюдины с большим 
состоянием — благоговели перед особами из окружения императорского двора. 
Аристократы кичились родословными и высоким положением, но это мало кого 
впечатляло, поскольку у них не было денег. Знатью можно было управлять, как 
марионетками, достаточно иногда подбрасывать им золота, оплачивать их капризы и 
делать вид, что преклоняешься перед их заслугами. Сёю знал это лучше других. 
    Купец ввалился в прихожую, ведущую в гостиную Кэнгана. На бумажных Фусума 
плясали отблески огня. Сёю потянулся к створке фусума, но она неожиданно 
отодвинулась сама. 
    — А, это ты, Сёю! — воскликнул Такуан Сохо. Сёю вытаращил глаза. Он 
обрадовался и удивился. 
    — Славный монах! Какая встреча! Ты что, все это время был здесь? 
    — А вы, ваше степенство, тоже изволили пребывать здесь? — передразнил 
Такуан.