Однажды в полдень Коэцу зашел к Мусаси. 
    — Все любуешься «Каштанами»? Она тебе по душе. Пожалуйста, возьми картину 
на память. Рад подарить ее тебе. 
    — Я не могу принять такой подарок, — смутился Мусаси. — Я неприлично долго 
загостился у вас. Картина, вероятно, ваша семейная реликвия. 
    — Она ведь тебе нравится? — снисходительно улыбнулся пожилой художник. — 
Забирай. Она мне не нужна. Произведения искусства должны принадлежать тем, кто 
их любит и ценит. По-моему, их создатели мечтают о том же. 
    — Вряд ли я подхожу такой картине. Признаться, меня соблазняло желание 
обладать ею, но что с ней делать? Я странствующий фехтовальщик и подолгу не 
задерживаюсь на одном месте. 
    — Конечно, носить ее с собой неудобно. В твои годы ты не думаешь о 
собственном доме, но, по-моему, у каждого должен быть свой кров, пусть даже 
убогая хижина. Иначе человек совсем одинок и потерян. Почему бы тебе не 
построить домик где-нибудь в тихом уголке Киото? 
    — Никогда не думал об этом. Необходимо побывать во множестве разных мест. 
Хочу пройти остров Кюсю и посмотреть, как живут люди рядом с иностранцами в 
Нагасаки, хочу увидеть новую столицу Эдо, которую отстраивает сегун, хочу 
взглянуть на великие горы и реки на севере Хонсю. Может быть, я бродяга по 
призванию? 
    — Путешествия влекут не одного тебя. Не следует думать, что твои мечты 
могут осуществиться лишь в чужих краях. Будешь искать счастья на стороне, 
упустишь то, что рядом. Такие разочарования случаются с большинством молодых 
людей. — Коэцу улыбнулся. — Старый лентяй вроде меня не вправе читать 
наставления молодым, — продолжал он. — Я, собственно, не за тем пришел. Хочу 
пригласить тебя отдохнуть вечером. Ты бывал в веселом квартале? 
    — Где куртизанки живут? 
    — Да. У меня есть друг по имени Хайя Сёю. Несмотря на возраст, он всегда 
готов поразвлечься. Я только что получил от него записку, он приглашает 
встретиться на улице Рокудзё. Я подумал, что и тебе неплохо бы отвлечься от дел.
 
    — Не уверен. 
    — Не хочешь, я не настаиваю, но там весьма занятно. Незаметно вошедшая в 
комнату Мёсю слышала разговор. 
    — Мусаси, стоит пойти, — вмешалась она. — Увидишь много нового. Хайя Сею из 
заносчивых людей. Уверена, тебе там понравится. 
    Старая монахиня начала вытаскивать из комода кимоно и пояса. Обычно пожилые 
стараются удержать молодых от развлечений в веселых кварталах, в которых на 
ветер летят большие деньги, но Мёсю говорила так, словно и сама собиралась 
составить компанию мужчинам. 
    — Посмотрим, какое кимоно тебе к лицу, — щебетала она. — Нравится этот 
пояс? 
    Мёсю вынимала одну вещь за другой, будто готовила наряд для сына. Она 
подобрала к одежде лакированную коробочку для пилюль, короткий декоративный меч 
и парчовое саше для носовых платков и незаметно вложила несколько золотых монет 
в кошелек. 
    — Пойду, если вы настаиваете, — нехотя согласился Мусаси. — Я буду 
выглядеть нелепо в этих шелках. Лучше в моем старом кимоно. С ним я не 
расстаюсь в моих странствиях, в нем и сплю, когда ночую под открытым небом. 
    — Ни в коем случае, — строго сказала Мёсю. — Тебе безразлична одежда, но не 
забывай о тех, кто рядом. Среди изящного убранства комнат ты будешь как драная 
половая тряпка. Мужчины посещают веселый квартал, чтобы забыть о неприятностях. 
Их должны окружать радующие глаз вещи. Не думай, что нарядная одежда изменит 
твою натуру. Многие носят такую одежду каждый день, она опрятна и хорошо сшита. 
Одевайся! 
    Мусаси повиновался. 
    — Приятно посмотреть! — одобрила Мёсю. 
    Перед уходом Мёсю зажгла свечку перед статуей Будды в домашнем алтаре. 
Коэцу и его мать принадлежали к последователям секты Нитирэн. 
    У дверей были приготовлены две пары сандалий с новыми кожаными тесемками. 
Пока мужчины обувались, подошел привратник и что-то тихо сказал старой монахине.
 
    Коэцу попрощался было с матерью, но она проговорила: — Подожди! — Лицо Мёсю 
выражало тревогу. 
    — В чем дело? — спросил Коэцу. 
    — Привратник говорит, что только что здесь были три самурая, которые очень 
грубо себя вели. Не опасно ли это? 
    Коэцу вопросительно взглянул на Мусаси. 
    — Нам нечего бояться, — успокоил его Мусаси. — Вероятно, люди из дома 
Ёсиоки. Если они нападут на меня, вам они зла не причинят. 
    — Один из подмастерьев рассказывал, что несколько дней назад какой-то 
самурай вошел во двор и стал рассматривать через изгородь ту часть дома, в 
которой ты расположился. 
    — Уверен, это люди Ёсиоки. 
    — Я тоже так думаю, — согласился Коэцу. Обратившись к привратнику, он 
спросил: — О чем же расспрашивали самураи? 
    — Все работники ушли, и я хотел запереть ворота, когда трое самураев 
неожиданно окружили меня. Один из них, самый страшный, вынул из-за пазухи 
письмо и потребовал передать его гостю. 
    — Он произнес имя «Мусаси»?