кто побеждает. 
    — Правильно, но Мусаси побил твоего брата по правилам. Истинному 
фехтовальщику пристало направить противнику письмо с указанием места и времени 
поединка и там побить противника честно и открыто. 
    — Может, вы и правы. Так и поступим, но не вздумайте под влиянием брата 
отговаривать меня. Я буду сражаться с Мусаси, хочет того Сэйдзюро или нет. 
    — Мы избавились ото всех несогласных с тобой и выгнали всех неблагодарных. 
    — И стали поэтому сильнее. Нам не нужны жулики вроде Гиона Тодзи или 
слюнтяи, подобные Нампо Ёитибэю. 
    — Брату сказать, что мы посылаем вызов Мусаси? 
    — Ни в коем случае! Я сам. 
    Дэнситиро ушел к Сэйдзюро. Остальные молились, чтобы не произошло новой 
ссоры, поскольку братья не изменили отношения к повторному поединку. Ученики 
принялись обсуждать место и время будущего боя. 
    Неожиданно тишину нарушил голос Дэнситиро: 
    — Уэда! Миикэ! Отагуро! Ко мне, быстрее! 
    Потерянный, Дэнситиро стоял посреди комнаты. На глаза навернулись слезы. 
Никто прежде не видел Дэнситиро в таком состоянии. 
    — Вот, смотрите! — сказал он, протягивая ученикам длинный свиток. — 
Полюбуйтесь, что наделал этот глупец. Он упорно настаивает на своем мнении, но 
дело не в этом. Он ушел из дома навсегда. Не удосужился сообщить, куда 
направляется. 
     
    МАТЕРИНСКАЯ ЛЮБОВЬ 
     
    — Кто там? — спросила Оцу, отложив шитье. Она отодвинула сёдзи со стороны 
веранды, но никого не увидела. Оцу печально вздохнула — она думала, что пришел 
Дзётаро. Она скучала без мальчика, а сейчас он был ей нужен как никогда. 
    Еще один день полного одиночества. Оцу не могла сосредоточиться на 
рукоделии. 
    Здесь, у подножия холма Саннэн, на котором стоял храм Киёмидзу, улочки были 
узкими и грязными, зато за домами и лавками виднелись бамбуковые рощицы и 
небольшие поля, цветущие камелии и груши. Осуги любила эту гостиницу. Она 
останавливалась в ней всегда, приезжая в Киото, и хозяин непременно 
предоставлял ей отдельный маленький домик. За домиком начинался сад, а перед 
ним был огородик, за которым располагалась гостиничная кухня, где постоянно 
кипела работа. 
    — Оцу! — донесся голос из кухни. — Время обедать. Принести обед? 
    — Пора уже? — переспросила Оцу. — Я поем вместе с пожилой женщиной, когда 
та вернется. 
    — Она говорила, что задержится допоздна. 
    — Есть не хочется. 
    — Не представляю, как можно жить без еды! 
    Во двор гостиницы ветром заносило дым от печей, в которых на сосновых 
поленьях гончары обжигали свои изделия. Когда разжигали все печи, дым 
становился удушливым, но потом весеннее небо казалось необычайно чистым и 
голубым. 
    С улицы доносились голоса паломников, идущих в храм, ржание лошадей, стук 
копыт. Новость о победе Мусаси над Сэйдзюро Оцу услышала от случайных встречных 
здесь же. Образ Мусаси возник перед ее взором. «Дзётаро наверняка был в тот 
день около Рэндайдзи, — подумала Оцу, — поскорее бы он пришел и обо всем 
рассказал!» 
    Оцу не верила, что мальчик не может найти ее. Прошло уже двадцать дней. 
Дзётаро знал, что она живет у подножия холма Саннэн. Конечно, Дзётаро мог 
заболеть, но Оцу сомневалась в этом, потому что мальчишка отличался крепким 
здоровьем. «Носится где-нибудь, бесшабашный, воздушных змеев запускает». Оцу 
невольно почувствовала легкую зависть к свободе Дзётаро. 
    А вдруг Дзётаро ждал ее? Она ведь обещала, что скоро вернется в дом 
Карасумару. Осуги запретила Оцу выходить из гостиницы без ее разрешения. 
Старуха наверняка поручила хозяину и слугам следить за девушкой. Стоило ей 
посмотреть в сторону улицы, как кто-нибудь обязательно интересовался: 
«Собираешься куда-то пойти, Оцу?» Вопрос звучал ненавязчиво, но Оцу 
догадывалась о причине любопытства. Письмо она могла передать только через 
постояльцев гостиницы. Их, однако, предупредили о необходимости придерживать 
все послания Оцу. 
    Осуги пользовалась известностью в квартале, и люди охотно выполняли ее 
поручения. Некоторые из местных лавочников, носильщиков паланкинов и извозчиков 
видели, как в прошлом году она вызвала на бой Мусаси в Киёмидзу, и ее отвага 
поразила их. 
    Оцу сшивала выстиранный дорожный костюм Осуги. Неожиданно за сёдзи 
мелькнула тень и незнакомый голос произнес: «Туда ли я попала?» Это была 
молодая женщина, которая с улицы зашла во двор гостиницы и теперь стояла под 
сливовым деревом между двумя маленькими грядками лука. Она выглядела 
взволнованной и немного испуганной, ей явно не хотелось уходить отсюда. 
    — Это гостиница? У ворот висит фонарь с названием гостиницы, — обратилась 
она к Оцу. 
    Оцу не поверила своим глазам. У нее заныло сердце при виде незнакомки. 
    — А где же сама гостиница? — неуверенно спросила Акэми, полагая, что 
ошиблась. Взглянув на цветущую сливу, она воскликнула: — Какая прелесть! 
    Оцу молча наблюдала за девушкой. Из гостиницы прибежал слуга, которого