извинения. В моей помощи, похоже, никто не нуждается. 
    Последние слова Кодзиро произнес с видом полного безразличия. 
    — Никто и не просил о помощи, — возразил один из учеников. 
    — Начнем с того, что это не так. В противном случае вам незачем было 
приглашать меня погостить в доме Ёсиоки. Сэйдзюро и все вы старались во всем 
угодить мне. 
    — Простое гостеприимство. Не задавайся! 
    — Ха-ха-ха! Оставим этот разговор, а то как бы не пришлось побить вас. Еще 
раз предупреждаю, вы горько пожалеете, если пренебрежете ' моим советом. Я 
оценил способности обоих. Уверен в поражении Сэйдзюро. В новогоднее утро я 
видел Мусаси на мосту на улице Годзё. Достаточно взгляда, чтобы понять, 
насколько он опасен. Ваше извещение о поединке следует воспринимать как траур 
по дому Ёсиоки. Мир так устроен, что люди никогда не замечают, как уходит их 
время. 
    — Замолчи! Явился, чтобы наговорить нам всякой ерунды? 
    — Люди, которые катятся к гибели, имеют обыкновение отталкивать руку помощи,
 — едко заметил Кодзиро. — Дело ваше! Сегодня все прояснится. Часа через два 
убедитесь, кто из нас прав. 
    — Тьфу! — плюнул Дзюродзаэмон в Кодзиро. Все сорок учеников сделали шаг 
вперед, лица их потемнели от гнева. 
    Кодзиро не растерялся. Отскочив в сторону, он принял боевую стойку. Не 
осталось и следа от его былой приветливости. Казалось, он нарочно подогревал 
учеников, чтобы привлечь к себе внимание любопытной толпы и принизить значение 
поединка между Мусаси и Сэйдзюро. 
    Зеваки с интересом наблюдали за разгорающейся ссорой. Драка обещала быть 
интересной, хотя они пришли сюда за более захватывающим зрелищем. 
    В круг молодых самураев ворвалась девушка. За ней пушистым шаром неслась 
маленькая обезьянка. Встав между Кодзиро и учениками Ёсиоки, девушка 
воскликнула: 
    — Кодзиро! Где Мусаси? 
    — Что это значит? — зло спросил Кодзиро. 
    — Это Акэми! Зачем она здесь? — воскликнул один из учеников. 
    — Почему ты пришла? Я ведь запретил! — продолжал Кодзиро. 
    — Я не твоя собственность! Почему бы мне не быть здесь? 
    — Замолчи и немедленно уходи. Ступай в «Дзудзуя»! — закричал Кодзиро, 
легонько подталкивая Акэми в спину. 
    Тяжело дышавшая Акэми решительно покачала головой. 
    — Не командуй! Я живу с тобой, но я не твоя вещь. Я... — Акэми громко 
разрыдалась. — Как ты смеешь приказывать после всего, что наделал? Ты запугивал 
и мучил меня, когда я призналась, что волнуюсь за Мусаси. Связал и бросил меня 
в гостинице. 
    Кодзиро хотел было возразить, но Акэми не давала ему говорить. 
    — Сосед, услышав крики, развязал меня. Я хочу видеть Мусаси. 
    — Ты в своем уме? Не видишь, что кругом народ? Замолчи! 
    — Нет! Мне безразлично, слышат нас или нет. Ты говорил, что Мусаси убьют 
сегодня утром. Если его не сразит Сэйдзюро, то ты убьешь его сам. Считай меня 
сумасшедшей, но я люблю единственного человека на свете — Мусаси. Я должна его 
видеть. Где он? 
    Кодзиро прищелкнул языком, но не мог соперничать с красноречием Акэми. 
Слова Акэми звучали неправдоподобно для людей Ёсиоки, однако они внимательно 
слушали ее. Получалось, что Кодзиро заманил Акэми притворной лаской, а потом 
издевался над нею. 
    Застигнутый врасплох, Кодзиро испепелял Акэми злобным взглядом. Внимание 
собравшихся вдруг переключилось на одного из помощников Сэйдзюро, юношу по 
имени Тамихати, который бежал по полю к толпе, дико размахивая руками. 
    — На помощь! — кричал он. — Молодой учитель! Они встретились с Мусаси! 
Молодой учитель ранен! Это ужасно! 
    — Что он там несет? 
    — Молодой учитель? Мусаси? 
    — Где? Когда? 
    — Тамихати, говори толком! 
    Посыпался град вопросов. Ученики школы Ёсиоки мгновенно побледнели. 
    Тамихати кричал что-то невразумительное. Не ответив ни на один вопрос, он 
повернулся и бросился назад по направлению к Тамбе. Потерянные, Рёхэй, Уэда, 
Дзюродзаэмон и все остальные кинулись следом, как стадо животных в горящем поле.
 
    Пробежав с полкилометра, они оказались у пустынного поля, отделенного от 
дороги аллеей деревьев. Вокруг царили тишина и покой, земля грелась на весеннем 
солнышке, свистели дрозды и сорокопуты. Распугивая птиц, Тамихати продирался 
сквозь высокую прошлогоднюю траву. Взбежав на холмик, похожий на древнюю 
усыпальницу, он упал на колени, возопив: 
    — Молодой учитель! 
    Подбежавшие следом молодые самураи замерли на месте. Сэйдзюро, одетый в 
кимоно с голубым рисунком, с рукавами, подвязанными кожаными тесемками, с белой 
повязкой на голове лежал неподвижно среди сухой травы. 
    — Молодой учитель! 
    — Мы здесь! Что случилось? 
    Ни на белой повязке, ни на рукавах, ни на траве крови не было, но в глазах 
Сэйдзюро застыла невыносимая боль. Губы были цвета дикого винограда. 
    — Он... он дышит?