Тот присел, и Осуги, живо соскочив на землю, поблагодарила его. 
    — На этот раз не уйдет! — сказала старуха дядюшке Гону. 
    Осуги и Гон были снаряжены так, словно до конца дней собирались 
странствовать. 
    — Где он? — спросила Осуги. 
    — Там, — показал в сторону храма носильщик. 
    Дядюшка Гон плюнул на рукоять меча и потер ее ладонью. Осуги Гон двинулись 
сквозь толпу. 
    — Не спешите! — посоветовал один из носильщиков. 
    — Крепкий парень! — добавил другой. 
    — Справитесь ли? — поинтересовался третий. 
    Носильщики подбадривали Осуги, остальные же зрители растерян но наблюдали 
за сценой. 
    — Неужели старая женщина бросит вызов ронину? 
    — Похоже. 
    — Она же совсем древняя! Спутник ее тоже едва держится на ногах. Верно, у 
них серьезная причина, коли решились схватиться с таким молодцом. 
    — Не иначе как семейная ссора. 
    — Смотри, смотри! Старика на драку настраивает. Есть же среди старух такие 
отчаянные! 
    Носильщик принес ковш воды для Осуги. Отпив, она передала его Гону со 
словами: 
    — Не волнуйся, нам нечего бояться. Такэдзо — соломенное пугало. Может, и 
выучился держать меч, но постиг, конечно, немного. Главное — выдержка. 
    Осуги уселась на ступенях храма Хонгандо в десяти шагах от Мусаси. Не 
обращая внимания ни на Мусаси, ни на толпу, она вынула четки и, закрыв глаза, 
зашевелила губами. Вдохновленный молитвенным рвением, дядюшка Гон сложил ладони 
и последовал примеру Осуги. 
    Картина приобретала комический оттенок, в толпе раздались смешки. Один из 
носильщиков резко повернулся к зевакам. 
    — Что смешного? Нечего склабиться, олухи! Старая женщина проделала долгий 
путь из Мимасаки в поисках шалопая, который скрылся с невестой ее сына. Два 
месяца она истово молится в этом храме, и вот наконец беглец нашелся. 
    — Самураи — особая порода, — рассуждал другой носильщик. — Сидеть бы 
старухе дома и пестовать внучат, так нет, она выполняет то, что по долгу 
положено ее сыну, отстаивая честь семьи. Разве она не заслуживает уважения? 
    — Мы ее поддерживаем не за чаевые, — вмешался третий. — Храбрая женщина! 
Возраста почтенного, но не боится вступить в бой. Мы I должны ее подбодрить. 
Справедливо помочь слабому. Если она проиграет, за ронина возьмемся мы! 
    — Правильно! Чего ждать? Не смотреть же со стороны, как ее убивают. 
    Волнение возрастало по мере того, как собравшиеся узнавали о причине 
воинственности Осуги. Зрители подбадривали носильщиков. Осуги спрятала четки. 
На храмовом дворе воцарилась тишина. 
    — Такэдзо! — выкрикнула старуха, взявшись левой рукой за эфес короткого 
меча, заткнутого за пояс. 
    Мусаси стоял молча. Он, казалось, не слышит Осуги. Удивленный поведением 
Такэдзо, дядюшка Гон принял боевую стойку и, набычившись, прокричал вызов. 
Мусаси хранил молчание — он не знал, что сказать. Он вспомнил Такуана, 
предупреждавшего его в Химэдзи о возможной встрече с Осуги. Мусаси не волновало 
появление Осуги, но ему не нравились разговоры носильщиков. Его глубоко 
задевала и та ненависть, которую неизменно питало к нему семейство Хонъидэн. 
Вся история, по сути, сводилась к мелким передрягам и сведениям счетов в 
деревушке Миямото. Будь здесь Матахати, недоразумение уладили бы. 
    Мусаси не знал, как ответить на вызов настырной старухи и старика самурая. 
Он растерянно смотрел на них, не проронив ни слова. 
    — Подлец! Он струсил! — крикнул один носильщик. 
    — Будь мужчиной! Дай старухе убить тебя! — вторил другой. Все поддерживали 
Осуги. 
    Старуха прищурилась, негодующе тряхнув головой. Строго посмотрев на 
носильщиков, она прикрикнула: 
    — Заткнитесь! Вы мне нужны как свидетели. Если нас убьют, вы доставите наши 
тела в Миямото. Я не нуждаюсь в вашей болтовне и помощи! 
    Вытащив наполовину короткий меч из ножен, Осуги сделала несколько шагов 
навстречу Мусаси. 
    — Такэдзо! — презрительно бросила она. — Такэдзо! Так тебя звали в деревне. 
Почему ты не откликаешься? Слышала, у тебя теперь красивое имя Миямото Мусаси, 
но для меня ты навсегда Такэдзо. Ха-ха-ха! 
    Голова старухи тряслась от смеха. Она, видимо, надеялась прикончить Мусаси 
с помощью языка, не доводя дела до мечей. 
    — Хотел скрыться от меня, переменив имя? Глупец! Я знала, что боги наведут 
меня на твой след. А теперь сражайся! Посмотрим, унесу ли я твою голову в 
деревню или ты чудом уцелеешь. 
    К старухе дребезжащим голосом присоединился дядюшка Гон: 
    — Ты укрывался от нас целых четыре года! Мы искали тебя все это время. 
Наконец наши молитвы здесь, в Киёмидзу, достигли цели, и боги отдали тебя в 
наши руки. Пусть я стар, но не намерен терпеть поражение от подлеца вроде тебя. 
Готовься к смерти. 
    Выхватив меч из ножен, Гон крикнул Осуги: 
    — Прочь с дороги! 
    — Что ты затеял, старый дурак? Трясешься от дряхлости! — гневно оборвала