медленно... Даже изменить направление взгляда... С огромным трудом Агао 
выбрался и из этой пещеры. 
Выйдя, он стал думать, в какой же из этих пещер может находиться его иголка 
жизни, где он хочет, чтобы она была. 
Потом он вернулся к волшебнику и сказал: "Вторая". 
- Вот твое последнее задание, - сказал волшебник. - Оно тоже трудное. Видишь ли,
 твоего родителя-переродителя просто нет. Ты не можешь его найти. Ты можешь его 
только создать. Сейчас я дам тебе много разных фотографий... 
И он принес Агао целый мешок фотографий, на которых были изображены разные 
людчи. 
- На одной из этих фоторафий изображен тот, кто может быть твоим переродителем. 
Ты должен найти эту фотографию. 
И вот Агао заперся в комнате, разложил фотографии на полу и стал смотреть на 
них, смотреть... Удивительно, что там не было ни одного людчи, которого бы он 
не знал. Там были его родители, его друзья, его учителя в школе, родители его 
друзей во дворе... Там была даже фотография его самого. И вот он смотрел на эти 
карточки, изучал их и гадал: кто же может быть его переродителем? 
Так он думал один день, два, три дня... Ну как он мог отгадать? Конечно, это не 
могли быть его друзья, и никто из его родителей тоже не мог стать переродителем.
 Он думал, думал, и никак не мог ни до чего додуматься. 
На седьмой день к нему в комнату заглянул волшебник. "Ну как, - спросил он, - 
ты смог выбрать одну фотографию?" 
Агао поднял голову. У него был такой взгляд, как будто он не узнал волшебника. 
Не сразу он ответил: 
- Я нашел только одну. 
- Покажи мне. 
И Агао протянул ему фотографию. А волшебник воскликнул: 
- Да! Это он! 
И вдруг Агао оказался в пустыне возле гаснущего костра, там, где он встретил 
погонщика верблюдов. Он был один. У него не было того рюкзачка, но в руках он 
сжимал фотографию. Это была та самая фотография, которую он выбрал из всех. И 
на этой фотографии был изображен поймайчик Агао. 
ИВА И РУЧЕЙ
Ива росла у ручья. Ручей и Ива были влюблены друг в друга. Жаркими днями Ива 
опускала в Ручей свои ветки, и они плыли по воде и гладили ее; а Ручей 
расчесывал их как косы и, играя, окутывал Иву завесой мельчайших брызг. 
Когда-то, давным-давно, когда почти никто в мире толком не знал, кем он станет, 
Ива была охотницей, а Ручей - колдуном и знахарем. Она жила в маленькой хижине, 
а у него и дома-то не было, только сундучок с книгами и пузырьками и волшебный 
зонт. На этом зонте, если начинался дождь, колдун улетал на тучи и там 
располагался и сушился. а когда дождь был долгим, он привязывал себя к 
открытому зонту и ложился спать; и если тучи рассеивались, то он мягко слетал 
вниз, и зонт уж сам выбирал полянку посуше. А тогда нелегко было охотиться на 
зверей и собирать травы! В те времена мало кто в мире уже выбрал себе 
окончательный вид, и почти все существа менялись как хотели и как могли; так 
что, например, камень в реке мог вдруг захлопать крыльями и взлететь вороной, а 
кошка разлениться до того, что превращалась в подушку или собственную тень на 
песке. Звери и птицы, и даже дома и дороги еще превращались тогда друг в друга, 
и каждый искал, кем ему быть лучше. Еще и сейчас облака и сны не знают, кем 
станут, и часто меняются; а тогда так делали почти все. Так что можете себе 
представить, как трудно было охотиться или собрать травы! ведь убегающий от вас 
заяц мог превратиться в тополиный пух, а собранные ягоды разлететься божьими 
коровками! 
Но все же Ива охотилась, а Ручей собирал травы и готовил из них целебные настои.
 Они знали друг о друге понаслышке. Ветви плели лесные сплетни, из 
рассерженного ствола вынимал иногда колдун серебряную стрелу, а ночью кто же не 
видел хоть раз летящий в вышине черный зонт? Время шло, а время - самый 
могущественный волшебник на земле. Оно изменяет все. И колдун и охотница тоже 
менялись со временем. Он собирал все меньше растений, а когда лечил больных, 
уже не давал им настойки целебных трав и ягод, а говорил: "Пойди в дубраву, да 
найди желтые цветы, подыши ими на рассвете, а днем не забывай смотреть на мак, 
васильки и березы". Или что-нибудь почище этого: слона, чтобы вылечить от 
водянки, он заставил помочь муравьям построить муравейник; и вы бы видели, как 
весело тот таскал хвоинки и палочки, а про водянку и думать забыл! 
И охотница все реже вынимала стрелы из колчана, а иногда и вовсе вместо стрел 
набивала его бутербродами и орехами. Зайцы, которые и раньше ее не боялись, 
теперь просто от нее не отходили. Она играла с ними в прятки и учила понимать 
язык волков. Она все больше пела, вначале подыгрывая себе на тетиве лука, а 
потом вдруг натянула на лук еще несколько струн и сделала из него лютню. Она 
все еще очень любила бегать и стала устраивать в лесу соревнования - 
наперегонки с оленями, зайцами, ласточками. 
И вот однажды... 
В глубине леса, на древней Поляне Сходок, где старейшины леса придумывали 
законы и жгли костер для всех, кто заблудился, в глубине леса, где снег не тает 
до июня, где живут звери, о которых никто не говорит, - так вот, в глубину леса 
забрел однажды знахарь и встретился лицом к лицу с прекрасной охотницей. 
Когда это было? 
Сколько времени они простояли там, на поляне, лицом к лицу, и сколько взглядов 
родилось и растаяло в вечерних сумерках? Этого мы не знаем; ясно только, что 
это было до Великой Бури.