— Нет, — ответил Август. — Пока вы будете приходить сюда ради меня, оно 

не принесет несчастья. 

Но этой же ночью он проснулся от щемящих звуков. Кто-то, захлебываясь, 

рыдал у его постели. 

— Анна, Анна, — в страхе стал звать Бавли. — Кто это плачет? Вы слышите? 

Теплая рука легла ему на голову. 

— Это флейта. Не бойтесь. 

— Анна, но ведь ваш муж был флейтистом? 

— Мой муж всегда был и есть и будет Августом Бавли. 

Любовь Анны казалась безумной, признания звучали, как бред. Ночи напролет она 
изливала ему душу, словно, заточенные в подземелье на целые столетия, ее 
чувства, наконец, вырвались наружу, ослепляя и оглушая Августа. Глаза ее не 
знали сна, уста не насыщались поцелуями. Торжеством звучал ее голос, когда она 
говорила о свободе, которую ощущала рядом с Бавли, о почти звериной радости, 
которую ей дает одно только прикосновение к нему. Она сравнивала его с воздухом,
 без которого нельзя дышать, с огнем, дарующим жизнь, с самой любовью, 
побеждающей власть смерти. Потрясённый, Август не мог отвечать ей. Ее чувства 
казались ему то незаслуженными, то внушенными богиней Гекатой. Он сдерживал 
свое сердце, страшась дать волю стихии, которая клокотала в нем: «Анна разлюбит 
меня и погибнет, как только почувствует мою слабость и поймет, что я всецело 
принадлежу ей». 

Второй заботой, омрачавшей его, была музыка. Каждую ночь отдаленные звуки 
флейты, напоминавшие стоны и плач, надрывали его душу, и он знал, что они 
доносились из зеркала. Однажды в отсутствие Анны Бавли попытался разбить его. 
Но ни молоток, ни топор не оставили даже легкой царапины на хрупкой поверхности 
стекла. 

— Я хотел сделать подарок, который вы у меня просили, — сказал он Анне, когда 
она вернулась. — Но не смог. 

— Ваш подарок — это вы сами и то, что вы разбудили мое сердце, когда я уже 
разуверилась в существовании любви. 

— Но разве красота мужа не трогала вас? 

— Она слепила меня, будучи таким же талантом, дарованным ему природой, как 
способность к музыке. Она покоряла и в то же время вызывала возмущение, что 
извечное и почти единственное преимущество женщин оспаривалось мужчиной. Только 
одно светило может владеть небом, и наш союз скорее напоминал поединок. Никто 
не становился победителем в этой борьбе, пока не пришла смерть. Жестокая 
насмешница, она увенчала мертвеца, отняв лавры, у живого. Память сделала мужа 
неуязвимым, и то, с чем я боролась при его жизни, с торжеством воцарилось над 
моей душой. Лишь встреча с вами разорвала путы и дала мне прозрение. Я увидела, 
что кроме солнца есть звезды, я поняла, что быть собой, хотя бы угольком, — 
важнее, чем отражать чужое пламя. 

Тайна надгробия приоткрылась глазам Бавли, но странные чувства охватили его при 
мысли о судьбе музыканта и Анны. Не сотворена ли душа человека, чтобы быть 
одинокой и самой создавать свое небо? К чему это страшное стремление к власти, 
к обладанию чужой жизнью, которое порождает любовь? 

А между тем Бавли сам участвовал в этой битве, и она еще не была окончена. 
Наступила ночь, когда флейтист вышел из зеркала. Август открыл глаза и узнал 
Аполлона, но Анна видела в нем бывшего мужа. Бог склонился к ее ногам. Самые 
пламенные слова, самые униженные мольбы произносил он, пытаясь добиться ее 
любви. Но ни красота его, ни слезы не получили ответа. Тогда Аполлон стал 
упрекать ее за неверность, клянясь все простить, если она подарит ему 
прощальный поцелуй. Анна оставалась непреклонной. Наконец, он поднялся и 
направился к морю, что опять шумело в зеркале. Там, за горизонт заходило в 
лиловые тучи малиновое солнце. В последний раз тишину пронизала тоскливая 
мелодия флейты. Бог красоты и любви навсегда покидал землю. Август не смог 
этого вынести. Он забыл о себе и об Анне. Бесконечное сострадание переполняло 
его, и он бросился вслед за Аполлоном. 

— Остановись! — загремел голос Гекаты, и ее грозная фигура попыталась 
преградить ему путь. Но было поздно. Бавли упал в зеркало, и море поглотило его.
 Зато смеющийся Аполлон опять оказался в комнате. Он протянул руки к Анне и тут 
же отпрянул в сторону. На лицо женщины опустился сверкающий шлем, легкие 
доспехи амазонки покрыли ее гибкое тело, и короткий меч со звоном покинул ножны.