случалось такое. Там, в конце долины, спят семь каменных королей. Однако тоска 
не оставила их. И они растут вместе в ней. Даже ты, увидев их, назвал бы их 
великанами. Но к ним нельзя приближаться. Их каменные глаза продолжают глядеть 
и после смерти. Никто не выдерживает их взгляда, и потому они поставлены 
охранять дорогу к нашим сокровищам. Теперь мой черед, но я хочу жить, а если 
умереть, то только после моей тоски. Скажи мне, есть ли средства исцелить меня? 
Я уже не раз думал, что мне надо искать помощи у людей. Твоя музыка наполнила 
меня надеждой. 

Лесли задумался: 

— Тоска одиночества? У нас ее прогоняет любовь. А разве у тебя нет подруги? 

— Любовь? — воскликнул гном. — Ее слишком мало в наших сердцах, едва хватает на 
самих себя. 

— Тогда я не знаю, как помочь тебе. Разве что ты бросишь все и отправишься 
искать любовь среди людей. 

— И ты уверен, что найдется кто-то, кто полюбит меня? О, если б можно было 
купить любовь или завоевать! 

Доктор опустил голову: 

— Если тебе помогла музыка, я подарю тебе свирель. 

— Нет, нет… у меня есть сотни искусных музыкантов, но никому не удается 
развлечь меня. В твоей же игре изливается человеческая душа, и меня исцеляет ее 
сила. И ты, ты вспоминай меня, это облегчит мою тоску. 

Прощаясь, гном протянул Лесли бирюзовое кольцо: 

— Кому бы ты ни отдал его, оно вернется к тебе. 

Они расстались. Уже укладывая вещи, доктор шутливо спросил хозяйку: 

— Что может помочь одинокому? 

— Такой же одинокий, — ответила старуха. 

Нет, Лесли не был таким же, хотя никто не ждал его в пустом доме в городе. 
Уединение, в котором он жил, не тяготило его, тем более, что оказывалось всегда 
очень недолгим. Кроме него дом населяли книги, старая мебель, предававшаяся 
воспоминаниям и умеющая вздыхать по ночам. Доктор возвращался к себе под вечер, 
а уходил рано утром. 

Говорящий попугай и гремучая змейка, которую подарил ему приятель, вернувшийся 
из путешествия по пустыням. Лесли все собирался выпустить ее на волю, но не мог 
найти подходящего места. К тому же он скоро привык к опасному соседству, и сны 
уносили его в дальние края, полные чудес, когда он слышал звенящий шорох за 
стеклом террариума. Это гремучая змейка пела свои гремучие песенки. Доктор 
часто забавлялся тем, что играл для нее на свирели. Змейка поднимала голову и 
слегка покачивала ею в такт мелодии, но зачаровать ее, как делали факиры, и 
заставить танцевать Лесли никогда не удавалось. «Я плохой заклинатель или моя 
змея слишком высокого рода, чтобы позволить себе вольности», — смеялся он. 

Лесли вернулся в город, но большая часть его осталась в горах. Все чаще он 
вспоминал гнома, размышляя над тем, как его вылечить. 

Последние слова старухи заставили доктора поглядывать на гремучую змейку. 

Однажды ночью он проснулся от тихого стука в дверь. Лесли открыл. Никто не 
переступил через порог, и тогда он сам шагнул в темноту. 

Вместо уличных фонарей ему светили звезды. Дом его исчез. С обеих сто- рон 
высились горы, напоминая собой застывшие облака. Он узнал долину гномов. У 
ручья, как и в первый раз, сидел крошка-король, обхватив колени руками: 

— Спасибо, что ты пришел. Я скучал без тебя. Если хочешь, я покажу тебе мой 
дворец. 

И они вошли в гору. Бесчисленные галереи, вырубленные в мраморе, вели к 
сталактитовым пещерам, озаренным громадными каминами. Малахитовые резные 
лестницы спускались к подземным озерам. В нижних была вода, и она мерцала от 
множества светящихся рыбок, другие напоминали ртуть, и ее радужные пары 
превращали стены гротов в перламутр. На дне третьих шипела лава, и искры 
взлетали, как фейерверк, рассеивая темноту. Причудливый парк окружал дворец. 
Вместо деревьев там возвышались сталагмиты, покрытые мхом. Плющ устилал дорожки.
 Множество разноцветных ящериц сновало среди каменных цветов и создавало узоры, 
подобные тем, что можно увидеть в калейдоскопе. В парадных залах дворца били