находились в ней, и среди них одна женщина. Одетая в старинное платье, так же 
как и остальные, она выделялась своей яркой внешностью. Отблески пламени из 
камина падали на ее лицо, и оно резко меняло выражение. Вот, словно 
темно-красный цветок распускался на нем, и оно становилось гневным и зловещим. 

Мгновение спустя светлая волна смывала эту маску, и на ее месте возникало лицо 
Белоснежки. Печаль туманила черты ее, и в детских губах застывал немой упрек. 
Еще миг, и оранжевый блеск рысьих глаз, исполненных колдовской, звериной силы, 
устремлялся из омута ее смеющегося лица. Да, от него трудно было оторваться, 
тем более что остальные ее спутники казались мало примечательными, кроме одного.
 Молодой человек в бархатном наряде голландского художника. 

Черный берет нависал над его непомерно высоким лбом. Большой нос с горбинкой 
скорее напоминал птичий клюв, лицо выражало глубокую печаль, и ее не могли 
изменить никакие тени. 

После нескольких извинительных слов компания приняла Эргеля, как своего 
товарища. Пиво из солидного бочонка, черный хлеб с сыром, которыми его угощали, 
явно не соответствовали роскошному убранству стола. Золотые чаши, 
инкрустированные драгоценными камнями, вазы из перламутра, обрамленные 
затейливым серебряным литьем — все это явно напоминало натюрморты голландских 
мастеров XVI века. Впрочем, хмель вскоре ударил в голову Эргеля, и он с трудом 
воспринимал окружающее. Лишь отрывками вспоминал он эти события на следующий 
день. Помнилось ему, что хозяйка, желая подразнить печального юношу, старалась 
уделять особое внимание пришельцу. Потом сели играть в карты, и Эргель обыграл 
всех. Наградой должен был быть поцелуй красавицы. 

Печальный «белый ворон», как про себя прозвал Эргель человека в берете, 
предложил горсть золотых, прося отказаться от приза. 

Эргель лишь качнул головой. Тогда тот молча указал на шпагу. Разгоряченный 
победой, бродяга со смехом выхватил ее у противника и сломал. Окружающие 
захлопали его ловкости, однако видя неподдельное страдание молодого человека, 
Эргель отказался от своей награды. Его освистали остальные присутствующие. Но 
он отвернулся от них к стене. Там висела странная картина в золоченой раме. 
Пустой темный холст словно ждал, чтобы на него легли краски. Но одна фигура 
была вырисована на нем, и она являла собой самого Эргеля, стоящего спиной к 
зрителю. Потом компания куда-то заспешила и исчезла. Холодное прикосновение их 
рук оставляло неприятное впечатление. Лишь одно пожатие было искренним и 
благодарным, и, конечно же, оно принадлежало печальному юноше. Потом Эргель 
долго спал, а когда проснулся, сумбур этой ночной пирушки продолжал терзать его.
 Он опять осмотрел дом. Все исчезло, как будто и не было. Одна картина осталась 
на стене. На ней теперь была изображена вся ночная компания вокруг с 
драгоценной посудой стола. Лишь самого себя он уже не нашел на ней. 

Прошел, вероятно, год, и снова Эргель бродил по дорогам. Однажды, в конце июля, 
в годовщину странной встречи в пустом доме, он заблудился в лесных дебрях. 
Темнота сгущалась вокруг него, и ему казалось, что какие-то маленькие фигурки 
крались за ним по сторонам тропинки. Однако стоило ему сделать шаг в их сторону,
 как они тут же замирали, сливаясь с кустами и деревьями. 

Для волков они были слишком малы, для детей — слишком проворны. В тревоге 
путник ускорял шаги, порой бежал, но преследователи не отставали. Наконец, 
выбившись из сил, он сел под деревом посреди небольшой поляны. Глаза его 
слипались несмотря на страх. Он предался раздумьям, но вдруг услышал со всех 
сторон нарастающий шум. Эргель напряг зрение. Сотни крошечных фигурок, взявшись 
за руки, двигались по краю поляны. Этот странный хоровод вокруг него повторял 
какие-то слова или мелодию, и теперь Эргель не сомневался больше. Это были 
гномы. Они мелькали все быстрее и быстрее, и у путника закружилась голова. 
Когда он очнулся, то почувствовал, что не может двинуться. 

«Я, очевидно, привязан к дереву», — мелькнуло у него в голове. 

Но нет, ни одна веревка не оплетала его рук и тела. Он просто превратился в 
огромную ель. Та ель, у которой он присел, стояла рядом, и ее ветви участливо 
касались его. Наступил день. Гномы исчезли. Эргель видел лесных животных, 
группа охотников выехала на поляну верхом на стройных лошадях. Он хотел 
окликнуть их, но не мог. Лишь шевельнул ветвями. Тихий шорох слетел с вершины 
дерева, но никто не обратил на него внимания. В ужасе от своей участи, Эргель 
стал уверять себя, что это лишь сон и он проснется человеком. Увы, он не спал. 
На закате дня пришли гномы. Его снова превратили в человека и стали с ним 
разговаривать. 

— Зачем ты явился в наши владения, незнакомец? Ты нарушил течение нашего 
времени. В Священный час гномов мы вынуждены были сопровождать тебя, пока ты 
шел в самые заповедные места нашего королевства. 

— Я сбился с пути и заблудился, — отвечал Эргель, — но я готов сделать все, 
чтобы искупить свою вину!