ься по ней, сказав, чтобы я соблюдал осторожность. На
некоторых ступеня х отсутствовали горизонтальные доски и мне
приходилось наступать на боковые части у балок, пробирая сь по
лестнице без перил. Мне было двадцать два года, он же был стар и
слаб, но, несмотря на возраст, двигался с невероя тной грацией и
живостью. На душе у меня было неспокойно, однако любопытство и
желание встретиться с его дочерью вели меня вперед. По темному
коридору мы дошли до двери. Старик отпер дверь, и по его совету я
засунул голову внутрь.
Окна были заколочены досками, что не давало возможности
разгля деть дальнюю часть длинной комнаты. В ней находились два
стула, у которых раньше были, видимо, круглые плетеные сиденья из
тростника. Теперь сидений не было, и под стулья подставили жестя ные
коробки. Другой мебели не наблюдалось. В комнате стоя л дурной запах,
а в углу, скорчившись, сидела женщина, говорившая что-то
невразумительное, постанывая при этом. Я заметил, что ее одежда
невообразимо засалена, и вся превратилась в лохмотья . Я застыл,
смотря внутрь комнаты, и тут почувствовал, как старик потя нул меня за
рукав, давая поня ть, что пора идти. Он запер дверь, и мы спустились по
лестнице.
Старик объя снил мне, что его дочери уже под пя тьдеся т, но у нее
разум младенца. По его словам, она стала такой после трагической
смерти ее жениха, которого она очень любила. И теперь старик
собирался передать дочь на <вечное> попечение монахиня м, вместе со
своими земля ми и деньгами. Приобретение надгробия на могилу жены
станет его последней покупкой.
Я, как образцовый доброволец Корпуса Мира, не пожалел сил,
пытая сь возродить в нем стремление жить. Однако по прошествии
некоторого времени я начал понимать, что ему действительно пришло
время идти по этому пути. При моих взгля дах на жизнь, поня ть это было
не просто. Это было моим первым приобщением к смерти, а он стал
моим наставником. На мой молодой ум вся история оказала огромное
воздействие. Я поня л, что хочу попытаться поня ть и впитать
приобретенный опыт познания . Очень медленно я осознал, что у
умирающих есть потребности. Старик поделился со мной своими.
Почему он выбрал меня ? Было ли во мне что-то, что он почувствовал?
Мог ли я помочь умирающему?
Оставив Корпус Мира, я поступил в аспирантуру с целью стать
консультантом, специализируя сь на работе с неизлечимо больными
пациентами. В 1970 году я познакомился с д-ром Элизабет Кюблер-Росс,
и она поддержала меня в решении заня ться работой с неизлечимо
больными детьми. Она сказала, что, учитывая мое образование
преподавателя и недавнее изучение танатологии, мне следует
попробовать в работе с умирающими детьми использовать рисунки. Она
считала, что они могут послужить очень ценным средством общения .
Элизабет очень советовала мне прочесть книгу, написанную Сюзан
Бах. В этой книге были приведены две подборки серийных рисунков
неизлечимо больных детей. Я был абсолютно заинтригован этой книгой.
Я написал Сьюзан Бах в Лондон и даже запланировал встречу с ней.
Свое исследование я начал с изучения рисунков неизлечимо больных
взрослых пациентов, старая сь установить, как на основе полученной
информации персонал мог улучшить уход за умирающим пациентом. По
завершении этих исследований, я незамедлительно начал
диссертационную работу по расшифровке рисунков неизлечимо больных
детей, чтобы поня ть чему мы можем научиться с этих рисунков.
Тот первоначальный опыт общения с детскими рисунками, что я
получил в переполненном классе, а также воспоминания о старике, его
перспективах и приготовлении к смерти помогли Элизабет убедить меня
в необходимости дальнейшего изучения невербальной коммуникации.
Защитив диссертацию, я некоторое время преподавал в
Университете Дж. Ф . Кеннеди, а затем решил перебраться в Лондон,
чтобы совместно с Сьюзан Бах заниматься проблемой интерпретации
рисунков. Сьюзан Бах, аналитик юнгианского направления ,
посоветовала мне заня ться изучением аналитической психологии. Эти
заня тия , по ее мнению, должны были мне помочь избежать в будущем
эффекта переноса (как это было в моем случае с мистером Гейнцем) при
интерпретации рисунков. Я поступил в Институт К . Г. Юнга в Цюрихе
(Швейцария ). Я отдал предпочтение аналитической психологии,
разработанной Юнгом, а не другими школами, поскольку Юнг учил, что
проблема для человека . это не только бремя , но она может быть и
благословением, способным много дать человеку в его путешествии по
жизни. Проблемы, с которыми я сталкивался в своей жизни, в частности
в Вест-Индии, были вехами в моем путешествии. Также, Юнгианская
школа признает значение символа в этом процессе общения с бременем
или благословением, и что символ имеет целительную силу. И в
настоя щее время я продолжаю использовать рисунки как средство,
способствующее в