для колоколов, не смел напрасно расходовать свой эфир и должен был поститься, 
чтобы обрести покой. Постился сердцем три дня и уже не смел думать о получении 
мною, Счастливым, награды — ранга и жалованья; постился пять дней и уже не смел 
думать о хвале и хуле, удаче или неудаче; постился семь дней и вдруг забыл о 
самом себе, своем теле, руках и ногах. И не стало для меня ни царского двора, 
ни того, что отвлекало и смущало, исчезло все внешнее. И тогда я отправился в 
горы, в леса, приглядываясь к природному характеру деревьев. И в лучшем по 
форме и сущности дереве передо мной предстала воочию рама музыкального 
инструмента. Иначе пришлось бы от замысла отказаться. И тут я приложил руки, 
естественное во мне соединялось с естественным в дереве, и музыкальный 
инструмент был создан сосредоточием жизненной силы. Вот он!» [51, с. 248, 247].
   О подобном творческом, медитативном состоянии говорят и мастера сумие.
   «Некоторые художники доходят даже до того, что утверждают, будто вовсе не 
важно, за что принимает зритель мазки их кисти, т. е. чем неправильнее их 
поймут, тем лучше. Штрихи или пятна могут обозначать любой объект природы; это 
могут быть птицы, холмы, человеческие фигуры, цветы или все, что угодно; им это 
совершенно безразлично, как они заявляют. Это поистине крайность, ибо если их 
линии, пятна и точки оцениваются по-разному разными людьми — причем иногда 
совершенно не так, как сам художник предполагал вначале, — то какой толк от 
такой картины? Возможно, этот художник хотел бы здесь добавить следующее: 
„Только бы дух, которым проникнуто все произведение, был полностью постигнут и 
оценен!" Это доказывает, что мастера Дальнего Востока совершенно равнодушны к 
форме. Своей кистью они хотят выразить нечто такое, что их глубоко взволновало.
194

Глава 4. Рождение внутреннего художника
Им самим, возможно, неизвестно, как отобразить свой внутренний мир. Возможно, 
это не искусство, поскольку в их творениях нет ничего искусственного. А уж если 
это искусство, то на первый взгляд очень примитивное. Так ли это на самом 
деле?» [21, с. 107].
   Поэтому вопрос о художественной ценности медитативной живописи оставим на 
суд профессиональных искусствоведов; нас интересует момент рождения внутреннего 
Художника, а не общественное признание его внешнего проявления.
   Этот момент характеризуется полной свободой и легкостью в медитации, когда 
для вас нет необходимости концентрировать свое внимание на чем-либо, что-либо 
делать согласно алгоритму метода. Вы забываете метод, он стал не нужен. Вы 
выросли из него, как лотос поднимается над поверхностью пруда из грязи ила. Об 
этом моменте говорит дзэнский мастер фехтования Такуан: «Нужно не пытаться 
сосредоточить разум в каком-либо месте, а позволить ему заполнить все тело, 
позволить ему пропитать все ваше существо. Если это происходит, вы пользуетесь 
руками, когда в этом есть необходимость, ногами, когда это нужно, или глазами, 
когда это требуется, и не тратите никакого лишнего времени или лишней энергии» 
[22, с. 214]. «Локализация разума означает его замораживание. Когда он не 
двигается свободно, куда нужно, это уже не разум в своем естестве. Локализация 
распространяется не только на физический план существа. Разум может попасть в 
психологическую тюрьму... обдумывание непременно мешает и „останавливает" 
течение разума. Оставьте всякое обдумывание, всякое разграничение. Вместо того 
чтобы локализовать, порабощать или замораживать разум, предоставьте его самому 
себе, дайте ему функционировать свободно и беспрепятственно. Только тогда он 
готов двигаться, как нужно, по всему телу, нигде „не останавливаясь").
195

Арт-терапия
Дзэн-буддисты в своем учении говорят о правильном или истинном (се) и частичном 
(хэн). Когда разум наполняет все тело, то говорят, что он правилен; когда он 
находится в какой-либо конкретной части тела, он частичен или однобок. 
Правильный разум равномерно распределен по всему телу, а не локализуется в 
каком-либо отдельном участке. Частичный разум, в отличие от этого, разделен на 
части и однобок. Дзэн чуждо отделение или „локализация". Когда разум 
„затвердевает" в одном месте, ему не удается достичь каждой части тела. Не 
скованный каким-либо заранее намеченным планом, он естественно распределяется 
по всему телу. „Разум не следует привязывать на веревочку, как кошку. Он должен 
быть предоставлен самому себе и обладать абсолютной свободой передвижения, 
определяемой его собственной природой. Отсутствие локализации разума есть 
вершина духовной тренировки. Когда он — нигде, то он — везде"» [21, с. 128].
   Эта заполненность энергией сознания всего тела приводит к тому, что она 
начинает ручейком вытекать через руку, держащую ручку, во время медитативного 
рисования и оставляет энергоинформационный след на бумаге. Вибрации сознания 
отображаются в танце спонтанных линий, точек, штрихов. Лист оживает, 
наполняемый энергией сознания. Очень важно не заинтересоваться этой жизнью, 
рождающейся на листе под рукой. Нужно оставаться спокойным наблюдателем всего 
происходящего, стать разумом, не осознающим себя.
   «Разум, не осознающий себя, — это разум, не испытывающий абсолютно никакого 
беспокойства. Это первозданный разум, а не разум, заблуждающийся и встречающий 
массу препятствий. Он всегда текуч, никогда не останавливается, никогда не 
твердеет. Поскольку ему чуждо всякое разграничение и поскольку ему нет 
необходимости отдавать чему-либо предпочтение, он
196

Глава 4. Рождение внутреннего художника