произойти, даже если бы я и не взяла все в свои руки, но могло бы и не 
произойти. С 1974 года я в поте лица трудилась как сценарист. Я писала – и 
продавала – художественные и документальные, полно- и короткометражные фильмы и 
телесериалы. Я сняла один художественный фильм и полдюжины короткометражных. 
Менее заметной была моя работа над редактированием сценариев, отмеченная в 
титрах или нет, за деньги или по любви.
   Вдобавок я написала более ста статей, интервью, заметок о фильмах, 
тенденциях, эстетике, когда усердно работала для таких изданий, как «Роллинг 
стоун», «Нью-Йорк таймс», «Виллидж войс», «Нью-Йорк», «Нью-Вест», «Лос-Анджелес 
таймс», «Чикаго трибюн» и, более всего, для «Американ филм», где много лет была 
вторым редактором. Короче, я отдала дань любимому виду искусства.
   Откуда взялось такое гидроголовое многообразие? Дело в том, что я люблю кино,
 люблю его снимать и не хотела, чтобы неудачи сбили меня с пути. Я научилась, 
пережив потерю, спрашивать себя «Что дальше?», а не «Почему я?».
   Каждый раз, когда я спрашивала себя: «Что же теперь делать?», я продвигалась 
вперед. Каждый раз, когда окончательным ответом было «нет», я останавливалась и 
застревала. Я убедилась, что залог успешной карьеры – самосовершенствование и 
выбор.
   Судьбы долго и плодотворно работающих мастеров подтверждают этот вывод. 
Известный видеографик Ширли Кларк начинала карьеру как танцовщица. Впервые она 
попробовала себя в роли режиссера, чтобы создать хотя бы несколько грамотных 
фильмов о танце. Получив широкую известность как первоклассный режиссер в 
Европе и Америке, а также приглашения на американские киностудии, Кларк стала 
первым американским режиссером, снявшим картину в Гарлеме, исследовавшим 
возможности ручной камеры. Джон Кассаветес, Мартин Скорсезе и Пол Шредер†††† 
говорят о Ширли как о главном генераторе идей в кино. Увы, она была женщиной и 
жила в трудное время. Когда её доходы от кино начали иссякать, она стала одним 
из первых видеохудожников и работала с Сэмом Шепардом, Джозефом Паппом, 
Орнеттом Колмано쇇‡‡. Кларк хорошо знает, что в движущуюся мишень сложнее 
попасть. Когда на одном направлении она заходила в тупик, то не долго думая 
находила иной путь.
   Анналы кинематографа изобилуют подобными примерами. Элиа Казан, оказавшись в 
опале как режиссер, начала писать романы. Джон Кассаветес, сам блестящий актер, 
играл в кино, чтобы заработать денег для собственных фильмов, слишком 
нестандартных по мнению голливудских киностудий. «Если они не хотят делать из 
этого фильм, его сделаю я», – говорил Кассаветес и поступал как говорил. Не 
позволяя себе заходить в творческий тупик, он искал другие двери.
   У нас не было бы возможности наслаждаться прекрасным сериалом «Сказочный 
театр», если бы актриса-продюсер Шелли Дюваль сидела дома и жаловалась на 
неудачи в актерской работе, вместо того чтобы обратить свою энергию в другое 
русло. «Non illegiimi te carborundum», – гласила, по слухам, надпись на стенах 
лагерей военнопленных. В вольном переводе это примерно следующее: «Не дай 
ублюдкам себя сломить».
   Художники, которые верны этому закону, выживают и процветают. Секрет здесь в 
действии. Боль, из которой сразу же не извлекают заряд энергии, стынет в 
свинцовом сердце, а тогда любой поступок совершить тяжело.
   Столкнувшись с потерей, немедленно сделайте что-нибудь, чтобы поддержать 
своего внутреннего художника. Даже если все, на что вы решитесь, будет покупкой 
букета тюльпанов и блокнота для эскизов, своим действием вы скажете: «Я осознаю 
тебя и твою потерю. Обещаю тебе достойное будущее». Как всякому ребёнку, вашему 
художнику просто необходимо, чтобы мама ласково приговаривала: «Ой, должно быть,
 тебе очень больно! Не расстраивайся, хочешь, дам тебе что-то вкусненькое, спою 
колыбельную, пообещаю что-нибудь хорошее…».
   Один мой друг-режиссер рассказывает, что в худшие свои вечера накануне 
премьеры нового фильма, когда ожидает крушения карьеры и уверен, что больше 
никогда не возьмется за работу, сидя один в темноте, он так успокаивает себя 
перед сном: «Если я не могу снимать на 35 миллиметров, то все равно могу 
перейти на 16. Если и на 16 я не способен, тогда придется снимать видео. А если 
не видео, остается супер-8».
ВОЗРАСТ И ВРЕМЯ: ПРОДУКТ И ПРОЦЕСС
   Вопрос: Знаешь, сколько мне будет лет, когда я наконец научусь играть на 
фортепьяно?
   Ответ: Столько же, сколько будет, если не научишься.
   «Я слишком стар для этого», как и «У меня на это нет денег», – очередная 
Великая Ложь, которой мы пользуемся, чтобы воздержаться от дальнейшего анализа 
и оставаться в творческом тупике. «Я слишком стар», – говорим мы себе, стремясь 
избежать переживаний, связанных с ударами по самомнению, неминуемыми для 
новичков.
   «Я слишком стара, чтобы поступать на режиссерский факультет», – говорила я 
себе в тридцать пять. Когда я на него поступила, то обнаружила, что и правда 
старше своих однокурсников на пятнадцать лет. А ещё я обнаружила, что у меня 
было намного больше жажды творчества, больше жизненного опыта и выше скорость 
обучения. Теперь, когда мне представилась возможность самой преподавать на 
таком же факультете, я вижу, что часто моими лучшими студентами становятся те, 
кто начал довольно поздно.
   «Я слишком стар, чтобы быть актером», – часто жаловались мои студенты (не 
без доли артистизма). И они не всегда были рады услышать, что это не так. 
Блестящий актер Джон Махони попробовал себя в этой профессии. Сегодня, через 
десять лет с начала успешной карьеры, он занят на три фильма вперед и работает 
с лучшими режиссерами мира.