своему первоисточнику - Единому, из которого эманировал  Нус (мировой разум), 
созданный по образу и подобию Единого и, в то же  время, являвшийся прототипом 
всех вещей во вселенной. Однако, согласно  Плотину, ускорить это возвращение 
можно лишь добродетельной жизнью,  аскетизмом, целомудрием и размышлениями о 
Едином, - но никак не  магическими обрядами. От Порфирия, ученика Плотина, мы 
узнаем, что его  учитель четырежды достигал экстатического единения с высшим 
божеством. Порфирий популяризировал учение Плотина, перенеся акцент на  
религиозно-магические ритуалы и тем самым ускорив превращение  неоплатонизма из 
мистической философии в обрядовую религию. Этот  процесс был завершен Ямвлихом, 
учеником Порфирия: философская теория  окончательно преобразилась в 
теологическую доктрину.
	Плотин (ок. 204 - 262 гг. н.э.) был настроен против магии. Он  упрекает 
гностиков за веру в то, что изреченное слово якобы может  воздействовать на 
высшие, бестелесные силы. Порицает он их и за  убежденность в том, что болезни 
- это будто бы злые демоны, которых  можно изгнать с помощью ритуалов 
экзорцизма. Признавая эффективность  заклинаний и талисманов, Плотин, тем не 
менее, считает их уделом магов  и чародеев, - и эту оценку никак нельзя назвать 
лестной, ибо в своих  "Эннеадах" (IV, 4, 44) он утверждает, что разумная жизнь 
должна быть  свободна от магии(. С другой стороны, Плотин верит в мистическое  
значение звезд и их движений, которые хоть и "не являются причинами  всех 
явлений, обозначают будущее, ожидающее каждого". Подобно Платону,  он считает 
звезды божественными и вечными живыми существами,  наделенными душой и разумом, 
превосходящим человеческий. Они живут  ближе к мировой душе, а следовательно, 
превосходят по своей природе  обитателей земли; в какой бы знак Зодиака они не 
вошли, они не могут  отступить от добра и предаться злу.
  	Таким образом, Плотин убежденно отрицает "звездную мудрость"  халдеев. 
Однако его картина мира остается магической по своей сути. Он  полагает, что 
все части вселенной объединяются друг с другом в  гармонии и влекутся друг к 
другу во взаимной симпатии. Тайные узы  соединяют между собой даже те вещи, 
которые кажутся никак не  связанными, - и эта концепция стала для поздних 
неоплатоников  обоснованием возможности творить чудеса. К астрологии Плотин  
относился, в сущности так же, как и многие христианские ученые эпохи  
Средневековья: звезды влияют на земные события, но воля человека -  будучи 
свободной - может преодолеть это влияние. Последователи Плотина  верили в то, 
что с помощью магии можно вызывать демонов; они провели  границу между 
теургическим искусством и черной магией, с одной  стороны, и наукой - с другой. 
Теург пользуется "тайными надписями" и  "силой необъяснимых символов, 
освященных от начала веков". Эти символы  тоньше и возвышенней доводов рассудка,
 и происхождение их ведомо лишь  тому божеству, которого можно призвать с их 
помощью. Иными словами,  древняя вера в магические печати и силу причудливых 
слов возродилась. Разумеется, она несколько изменилась, приспосабливаясь к 
условиям  изменившегося мира, но полностью сохранила свою магическую подоплеку.
	Из книги "О египетских мистериях", приписывавшейся то Ямвлиху, то  Порфирию, 
мы узнаем, что природные тела связаны с эфирными, воздушными  или водными 
демонами. Такие представления открывали широкий простор  для магических 
операций, охватывая уже хорошо знакомые нам области  колдовского искусства. Они 
позволяли использовать минералы, травы,  ароматы и животных для привлечения 
разнообразных духовных сил. А  магическая эффективность слова стала объясняться 
тем, что молитва  очищает заклинателя от страстей и невежества. Стоит ли после 
этого  удивляться, что маги-неоплатоники в эпоху Ренессанса возносили молитвы  
и окружали себя христианскими символами, прежде чем вызвать демона,  который 
укажет им местонахождение клада? Они лишь в точности соблюдали  заветы своих 
древних духовных учителей. Маг XVI века рекомендует  дождаться первой лунной 
четверти для подобной операции, предварить  ритуал девятидневным постом, 
исповедаться и причаститься и т.д.
	Опасаясь происков злых духов, неоплатоники прибегали также к  защитной магии. 
Порфирий (232 - 304 гг. н.э.) повествует о не совсем  удачном ритуале, который 
его учитель, Плотин, проводил в римском храме  Исиды. Довольно скептическое 
отношение к магии в целом ничуть не  мешало Плотину заниматься теургией - по 
крайней мере, не помешало в  данном случае. Однако бог, вызванный в ходе этой 
операции, быстро  исчез, поскольку друг Плотина, державший двух птиц, которые 
играли  роль охранительных амулетов, нечаянно задушил их в момент появления  
духа. Божество, возмущенное этим, не пожелало беседовать с  заклинателем и 
почти сразу же скрылось(.
  	Теургия оказала мощное влияние на западную культуру, и еще более  заметный 
след неоплатонизм оставил в христианской догматике. Однако  анализ его эволюции 
в рамках христианской церкви не входит в задачи  нашего исследования. 
Ограничимся упоминанием о том, что святой  Августин и Порфирий, являясь 
наследниками одной и той же философской  традиции, независимо друг от друга 
пришли, фактически, к одним и тем  же выводам. Догмы формулировались на основе 
философских методов. Временами теологи и неоплатоники сближались друг с другом 
настолько  тесно, что между ними, по существу, не оставалось никаких 
разногласий.
  	Во времена Платона любая форма магии, служившая на благо  общества, могла 
войти в систему традиционной религии. В эпоху  языческих императоров Рима 
официальный культ представлял собой  легализованную магию; к частной же 
магической практике власти  относились с опаской, ибо она ускользала из-под 
государственного  контроля. Неоплатоники ввели незнакомые римской культуре 
ритуалы, к  которым можно было относиться двояко: либо как к безобидной попытке 
 религиозного реформаторства, либо как к опасному магическому  новшеству. Когда