осторожность становились условием выживания. Адрес, записанный на клочке
бумаги, являл название переулка где-то на окраине города. Эта удаленность,
а может смутное чувство недолжности самого своего присутствия там,
нежелания отправляться туда, чувство, которое упрощенно принято называть
предчувствием, внушили ему было мысль проигнорировать приглашение вообще.
Тем более, что он и не обещал определенно быть там. Когда уже вечером это
необъяснимое нежелание ослабло и внезапно вдруг остановило его, он все-таки
заторопился на встречу, жалея лишь, что опоздает. Ко всему еще долго не
было трамвая. Обычно даже в те времена ему не приходилось ждать так долго,
как в тот вечер.

Когда, наконец, он сошел на остановке и стал приближаться к переулку,
указанному на листке, навстречу ему стали попадаться встревоженные кучки.
Все смотрели в одну сторону, туда, куда он шел. Сначала обрывки слов и
разговоров, которые доносились до него, никак не соединялись в его сознании
с местом, куда направлялся он.

- Сразу окружили и все! Чекисты...

- Чекисты. Десять машин...

- Я как услышала, что стреляют...

- Никто не ушел...

Небольшой особняк, стоявший несколько на отшибе и открывшийся ему за
поворотом, был весь залит ослепительным и непривычным в те годы
электрическим светом. Не менее, чем с десяток легковых автомашин,
обступивших дом, заливали его ярким светом включенных фар. В их свете видны
были какие-то фигуры, сновавшие с носилками из распахнутых дверей особняка
к стоявшему поодаль в тени фургону.

Не останавливаясь и не замедляя шага, чтобы не обратить на себя внимание,
он продолжил путь и, обойдя оцепление, постарался затеряться среди глухих
окрестных улиц.

Через пару дней он знал уже, что произошло в доме, где он счастливо опоздал
появиться в назначенный час. В тот вечер там договорились о встрече самые
сильные оккультисты, экстрасенсы и чернокнижники Петербурга. То действо,
которое они намерены были произвести там,хорошо известно адептам тайных
наук. Это то, что исследователи называют инволютивной магией. Прием этот
един у русских колдунов, колдунов Африки, сибирских шаманов или жрецов
вуду. Для этого берется изображение конкретного человека, при помощи неких
действий оно как бы идентифицируется с оригиналом, после чего все, что
проделывается с изображением, должно отразиться на самом человеке.

Кто-то успел донести о цели собрания в ЧК. Дом был бесшумно окружен. За
мгновение перед тем, как с револьверами в руках одновременно ворваться туда
через окна и двери, чекисты успели увидеть в небольшом зале человек
двадцать, перед которыми стояли портреты вождей революции - Ленина,
Троцкого и других, с которыми они проделывали непонятные манипуляции.
Интересоваться, что именно делали они, у чекистов не было ни времени, ни
нужды. Те, кто послали их, наверное, знали это лучше. Они же просто
выполняли приказ: не задавая вопросов, не спрашивая имен, они открыли
стрельбу, Все, кто оказался в зале, были убиты на месте.

Те, кто отдал команду, пренебрегли даже традиционным арестом и допросом,
предшествующими расстрелу. Столь велик был страх.

У атеистических вождей, которые сами устранились от защиты хотя бы церкви,
не оставалось ничего другого, кроме террора, что могло бы оградить их от
вредоносных воздействий чернокнижников и колдунов. Любая система пропусков,
самый беспощадный контроль бессильны были защитить их от гибельных флюидов
и незримых сил. И они понимали это. Единственная защита, это - пуля каждому
шаману, колдуну или оккультисту, каждому, кто мог считаться хотя бы
потенциально опас-ным. И они всякий раз, не колеблясь, пускали это
испытанное средство в ход.

З. СНИМАЮЩИЕ ЗАКЛЯТЬЕ

Удар возвращается к тому, кто его послал

Систематическое и беспощадное истребление тех, кто проявлял какой-то
интерес к оккультной практике, привело к тому, что число таких людей в годы
репрессий, судя по всему, действительно значительно сократилось. Хотя
нельзя сказать, чтобы случаи, когда они проявляли себя, прекратились вовсе.
Пример такого вредоносного воздействия в сороковые годы отмечен был
ленинградским исследователем Л. Л. Васильевым в городе Елабуге: "Местные
жительницы, ученицы фабрично-заводского училища П. (20 лет) и 3. (16 лет),
одна за другой получили "подметные письма", в которых каракулями было