еские сеансы - если не брать
случаи чистого шарлатанства - очевидно представляли собой просто
коллективную медитацию, во время которой медиум (сенситив) находился
в состоянии транса. Таким образом, информацию они получали чаще всего
не от "дорогих покойников", а либо из какого-то эгрегора, открытого
для них в данный момент, либо же из собственного подсознания, объем и
содержание которого, как известно, те же, что у "мiровой души"
(тождество микрокосма и макрокосма).

     Это не означает, что покойников вызвать невозможно. Это возможно
и, надо полагать, случалось на спиритических сеансах, хотя и не
слишком часто. Но здесь-то и возникает "во-вторых": покойникам это
вредно. Как писал позже йог Рамачарака (англичанин В. Аткинсон),
душа, утратившая физическую оболочку, должна пройти ряд
трансформаций, и любые помехи замедляют этот процесс. Что же
получится, если ее будут теребить "звонками" все время?

          Кроме того, общение с мiром живых в формах, доступных
     восприятию живых, возможно для души лишь на начальных стадиях
     трансформации, пока она не утратила хотя бы астрального тела.
     Потом она переходит в такое состояние, проявления которого могут
     воспринять из живых лишь единицы, а перевести на человеческий
     язык не может никто (ср. Нострадамус, Сведенборг, Даниил
     Андреев).

          И, если не брать в расчет анекдотов о духах-шутниках,
     "с того света" разыгрывающих медиумов, придется вновь
     согласиться с Рамачаракой, считавшим, что многие спириты
     принимают за души давно отброшенные теми астральные оболочки,
     которые тоже могут реагировать на раздражение. Однако чего стоит
     такая "информация", ясно и без комментариев.

     После Рамачараки (его книги выходили перед I мiровой войной)
интерес к спиритизму значительно уменьшился, а потом и вовсе сошел на
нет. Рамачарака, кстати, имел полное право именоваться йогом, потому
что прожил в Индии много лет и действительно стал им. По его книгам
("Хатха-Йога" и др.) учились ваши дедушки или, возможно, уже
прадедушки, занимаясь по утрам йогической гимнастикой. Подробнее о
спиритизме см., напр: Алексеенко С. Игры спиритов. М., 1991.

     Католический мистицизм в XIX в. тоже дал свои плоды. Дьякон
парижской церкви Сен-Сюльпис Альфонс-Луи Констан (Alphonse Louis
Constant, 1810-1875) проповедовал всемiрное братство и возврат к
"истинно коммунистическим" принципам первых христиан, не знавших ни
роскоши, ни богатства. За это его, естественно, изгнали из церкви.
Тогда он написал и выпустил "Библию свободы" (1840), в которой
клеймил богачей и тиранов, официальную же церковь называл их
"куртизанкой".

     Известность он приобрел, однако, не как один из первых
"коммунистов", а как крупнейший теоретик оккультизма под именем
Элифаса Леви: все остальные его труды посвящены истории и теории
магии, пневматологии (науке о духах) и христианско-каббалистической
символологии. Самая известная его книга, "Учение и ритуал высшей
магии" (в двух томах) вышла на русском языке в Санкт-Петербурге в
1910 году и, возможно, теперь уже переиздана.

          Элифас Леви верил, что в начале времен существовала единая
     книга, написанная великими мудрецами. Потом она погибла, а
     Библия, Авеста и Веды - всего лишь более или менее неудачные
     попытки восстановить ее. Мудрецы пытались сохранить знания,
     передавая их все новым посвященным, но до наших дней дошли лишь
     их жалкие крупицы, и задача теперешних оккультистов - искать и
     восстанавливать утраченные знания.

     Эта теория быстро сделалась популярной и значительно повлияла не
только на развитие оккультизма, но и на ретроспективное воссоздание
истории. Как Луна, как известно, делается в Гамбурге (Гоголь), так в
конце XIX в. возник тот палеофантастический оккультизм, в который
верит сегодня как минимум половина любителей эзотеризма в нашей
стране.

     Однако мы с вами уже знаем, что подлинная история эзотеризма,
во-первых, не так уж длинна (дай Бог начать ее с VI в. до нашей эры),
а во-вторых шла, как ей и положено, от простого к сложному, от
"жалких крупиц" ко все более глубоким знаниям, а никак не наоборот.
Не вина истины в том, что люди каждый раз вынуждены открывать ее для
себя заново.

     Можно сказать иначе. Преемственность действительно есть: мы с
вами видели, как из поколения в поколение, из страны в страну
передавались и накапливались знания, как человечество поднималось на
все более высок