отела
научить меня этому лично. Hо результат заключался только в том, что
она разъярилась и потеряла терпение от моей тупости. После этого я
тайком написала домой и пригрозила убежать, если моя мать не приедет
за мной, что она и сделала. Через два месяца она нашла другую школу
для меня. Я опять сильно страдала от тоски по дому и заболела, но
эта школа располагалась в деревенской местности и была совершенно
другой. Учительницы были дружелюбными и добрыми, они хотели
доставить радость каждой девочке. Это была деревенская школа - не
совсем первоклассная, и кроме счета учеба мне там давалась легко. Я
получила приз за чтение стихов и серебряную медаль за сочинения о
собственных переживаниях. Hезадолго до моего пятнадцатого дня
рождения мои родители заявили, что для девочки я уже достаточно
образована и теперь мне необходимо упражняться в музыке и рисовании
дома. Таким образом через пятнадцать месяцев я наконец-то вернулась
домой

			     СПОР ДОМА

    Когда мне исполнилось шестнадцать лет, мои родители, отношения
которых были натянуты уже в течение некоторого времени, начали
домашнюю ругань и споры и дисгармония стала с той поры атмосферой
моего родительского дома. В конце концов они расстались. Мой отец
ушел от моей матери и переехал в другой город, куда взял и меня. Мой
отец был евреем, а мать христианкой, так что я воспитывалась в обоих
религиях. В моем же родном городе была церковь, но не было синагоги
и поэтому воскресенье для меня значило больше чем саббат. Когда мы
переехали в город с большой синагогой иудейский священнослужитель
серьезно начал заниматься со мной ивритом и посвятил меня в тайны
иудейского вероисповедания.

    Теперь я регулярно посещала синагогу и больше не знала, какая
вера правильная, моего отца или моей матери или обе. Моя мать
осталась в  том тихом городе и я иногда навещала ее. Она была очень
самоотверженной женщиной и отправила меня для того, чтобы я жила с
отцом (хотя любила меня больше жизни). Она думала, что мой отец
из-за своего богатства мог сделать для меня гораздо больше чем она.
Так в шестнадцать лет я вела дом моего отца, должна была управлять
слугами и заботиться о кухне. Что я вытерпела при исполнении этих
домашних обязанностей - без женского совета - я вряд ли бы смогла
описать. Именно в том возрасте, когда девочке больше всего нужна

			       - 135-

мать, я вынуждена была обходиться без нее. Лишь иногда, когда мне
становилось слишком тяжело, и мой отец упрекал меня, я на несколько
дней убегала к ней. Hо она не хотела оставить меня у себя, она
всегда отправляла меня обратно и требовала от меня, чтобы я никогда
не оставляла своего отца. Она говорила, что принесла самую большую
жертву и оставила меня ему. Поэтому ее сердце не выдержало бы, если
бы я ушла от него. Она любила нас обоих сильной любовью, беззаветно
и верно.

    Мой отец был человеком сильной воли и очень эгоистичным, но у
него были и хорошие стороны. Одной из них была его глубокая любовь к
детям и пока я была ребенком и беспрекословно слушалась его он ни
разу не был груб по отношению ко мне, ласкал и целовал меня. Hо с
шестнадцати лет его доброта полностью изменилась. Теперь он ждал от
меня, что я буду заботиться о его доме, готовить пищу, заниматься
хозяйством и любыми средствами экономить. Он мог расходовать за год
пять тысяч фунтов, но использовал только двести, так как его
основным побуждением была скупость. Он совершенно неразумно ожидал
от меня, что я совершенно без предварительной подготовки стану
опытной домохозяйкой и экономкой - такой же опытной и
старательной как и моя мать. Hа этой почве возникали настоящие
словесные сражения. Hа повестке дня были слезы и выговоры, жизнь
стала для меня настоящей трагедией. В течение пятнадцати лет е было
пожалуй ни одного дня, когда бы я не проливала горькие слезы и могла
в покое пообедать.


			       ПОМЕХИ

    Мой отец любил меня по-своему, но деньги он любил более всего в
мире, он был ими просто одержим. Он одевал меня элегантно, но не
давал карманных денег, и если бы моя мать ничего мне не присылала,
то моя жизнь была бы еще тяжелее. Из этих маленьких передач я
дополняла разбитую посуду, да и все то, что необходимо было заменять
в хозяйстве, так как если бы я рассказала об этом отцу, у него бы
случился приступ ярости. Я дружила с девушками моего возраста и
старшими женщинами. Hо так как я лишь изредка могла приглашает их к
себе и почти не могла уходить из дому без отца, то могла посещать их
только тайно. Это подавляло меня. Врач моего отца попытался
воздействовать на него, чтобы он иногд