убедить Лазо в своей 
революционной настроенности и намерениях создать в Забайкалье части Красной 
гвардии. Это спасло Семёнову жизнь, и Лазо распорядился пропустить 
«революционного есаула». В Забайкалье Семёнов ехал не один — вместе с ним 
путешествовал знаменитый барон Роман Фёдорович Унгерн фон Штернберг! Тот самый 
барон Унгерн, который позже стал ваном (правителем) Внешней и Внутренней 
Монголии, создал Азиатскую дивизию и скрыл свои несметные сокровища где-то в 
грязевой долине на просторах монгольских степей. Григорий Михайлович спас своим 
красноречием и его. Приехали они как раз на Второй съезд казачьих депутатов, 
где Семёнов немедленно ринулся в бой и стал произносить одну пламенную речь за 
другой, громя большевистских агитаторов, призывавших порушить «проклятое 
прошлое». Именно благодаря многократным призывам Григория Михайловича были 
отменены решения Первого съезда о самороспуске Забайкальского казачьего войска. 
Съезд поддержал Семёнова, но от вступления в Добровольческую армию казаки стали 
отказываться — навоевались! Всех тянуло в родные станицы, а изданные в октябре 
1917 года декреты новой власти выбивали из-под ног будущего атамана почву и 
лишали его поддержки станичников. В свой особый маньчжурский отряд Семёнов смог 
набрать только пять сотен сабель.
— Ох, всплакнёте, станичники, — говорил он казакам.
— Не стращай, — отмахивались те.
— Эк, дураки, — в сердцах хлопал себя плетью по голенищу сапога Семёнов. — 
Кровушкой вам отольётся!
Он оказался прав — отлилось! 24 января 1919 года Яков Свердлов разослал из 
Москвы срочную и секретную директиву всем «ответственным товарищам, работающим 
в казачьих районах… Провести беспощадный террор по отношению ко всем казакам». 
Эксперты-историки оценивают геноцид Советов по отношению к одним из лучших 
представителей русского народа — казачеству — более чем в два с половиной 
миллиона жизней! Причём более одного миллиона двухсот пятидесяти тысяч казаков 
было физически уничтожено! Остальных выслали.
Так относились к своему народу. Но только к своему ли? Вот выдержка из 
донесения командования революционной Дальневосточной армии коммунистическому 
правительству Дальневосточной республики: «На Хабаровском фронте среди 
отступающих красноармейских частей был произведён расстрел каждого десятого. 26 
декабря 1921 года и потом то же самое было повторено 5 января 1922 года». Вот 
они, «штурмовые ночи Спасска, волочаевские дни» партизан и «родной Красной 
Армии». Это делали не белые, это расстреливали красные, в своих частях! На этом 
фоне инкриминированные позднее атаману Семёнову жертвы его «кровавого режима», 
насчитывавшие шесть с половиной тысяч человек, выглядят просто смешно. Однако 
это не умаляет ответственности Григория Михайловича, который лично визировал 
все смертные приговоры.
АТАМАН
После указаний Свердлова и последовавших за ними действий силы Семёнова, 
ставшего атаманом Забайкальского войска, неизмеримо возросли: он буквально 
вышиб большевиков из Забайкалья и установил там собственную диктатуру. Рядом с 
Семёновым был и барон Унгерн — человек необычный, противоречивый и странный. 
После окончания Русско-японской войны он сел на коня, свистнул любимую 
охотничью собаку и в одиночку добрался из Приамурья до Харбина, чтобы помогать 
монгольским племенам бороться с китайской императорской армией. Каково? Этого 
потомка старинного лифляндского рода генерал Пётр Врангель охарактеризовал 
следующим образом:
— Это не офицер в общепринятом смысле этого слова. Скорее, это особый тип 
партизана-любителя.
Но в храбрости и сумасшедшей отваге барону отказать нельзя. Многие эксперты 
считают его действительно сумасшедшим. Кстати, барон Унгерн и атаман Семёнов 
были не самыми худшими из множества «сумасшедших» того безумного времени. К 
тому же барон и атаман были знакомы ещё с той поры, когда барон командовал 
сотней в Первом Нерчинском полку в звании есаула — соответствующем в 
современной армии майору. И на Первой мировой они воевали вместе.
Сам Григорий Михайлович не чурался популизма: мог приехать в суд, где ожидали 
смертного приговора два-три десятка человек, и всех их скопом помиловать. На 
него совершили покушение в местном театре, однако он упорно продолжал посещать 
его. И вдобавок ко всему (об этом при советской власти предпочитали 
помалкивать): атаман по собственной инициативе собрал Временное 
Восточно-Байкальское Народное собрание! В него он пригласил эсеров, меньшевиков 
и… большевиков, а в подтверждение искренности своих намерений и гарантий полной 
безопасности освободил членов подпольного читинского комитета РКП(б). Но 
большевики получили свободу и отказались: они ни с кем не желали делиться 
властью и даже сотрудничать. По их мнению, атаман подлежал безусловному 
уничтожению, как всё казачество…
ГЕРОЙ И ЖЕРТВА
Семёнова не раз презрительно именовали «японским наймитом», который держится на 
«кровавых штыках самураев». Но если посмотреть правде в глаза, чего у нас 
никогда не любили делать, то страны Антанты провели тайные переговоры и 
заключили соглашения о разделе сфер влияния в России задолго до того, как 
казачий круг вручил Григорию Михайловичу атаманскую булаву. Забайкалье 
оказалось в сфере интересов и влияния Японии, которая, пользуясь отчаянным 
положением казачества, навязала атаману несколько кабальных договоров.
Что оставалось Семёнову? Он изворачивался, но вытянул из «союзников» десять 
миллионов иен! Условия экономического сотрудничества правительства атамана 
Семёнова с японцами практически не отличались от принятых несколько позже 
положений НЭПа — новой экономической политики, предложенной лично Лениным! 
Атаман даже предусмотрел то, что теперь называется офшорными зонами, или зонами 
свободной торговли. Сам атаман в случае по