монетах русской царской чеканки, серебряных китайских монетах и 
драгоценных камнях — эти средства составили казну Азиатской дивизии, которую 
барон Унгерн смело повёл в бой. В начале зимы 1920 года Азиатская дивизия 
вступила в бой с частями Народно-революционной армии Дальневосточной республики.
 Но скоро генерал-лейтенант Унгерн понял: он имеет дело с частями огромной 
Красной армии, и не только о победе, но даже о частных успехах не может быть и 
речи.
Азиатская дивизия потерпела поражение, и барон Унгерн увёл свои потрёпанные в 
кровопролитных боях части в Монголию. Он надеялся отдохнуть и переформировать 
дивизию, но вопреки его ожиданиям Народно-революционная армия Дальневосточной 
республики следом за его полками вошла в монгольские степи и начала 
преследовать измотанные части Унгерна, не давая ему передышки. Барон был 
опытным в деле войны человеком и прекрасно понимал: он проиграл, положение 
безнадёжно, а полное поражение его разноплемённого войска неизбежно. В одну из 
ночей генерал пригласил к себе несколько казаков из личного конвоя.
— Станичники, — процедил барон. — Кроме вас довериться некому. Казну дивизии 
нужно надёжно спрятать от красных. Чтобы всю жизнь искали и не нашли!
Казаки на свежих лошадях ускакали в ночь, увозя золото, серебро и драгоценные 
камни. Вернулись они более чем через сутки и доложили генералу: его поручение 
выполнено в точности. И на ухо прошептали, где схоронен клад…
В мае 1921 года к ламе монастыря Нарабакчахур Джелусу приехали два гостя: 
измождённый, поседевший блондин, барон Роман Унгерн, и следовавший за ним в 
поисках приключений польский журналист Оссендовский. Лама принял их и, по 
просьбе барона, погадал на лопатке чёрной овцы. Духи сказали, что жить Унгерну 
осталось всего сто тридцать дней.
Спустя несколько месяцев барона Унгерна фон Штернберга захватили красные и 
расстреляли. Перед концом его и Оссендовского допрашивали о казне Азиатской 
дивизии, составлявшей, по современным оценкам, десятки миллионов долларов! 
Генерал-лейтенант в ответ лишь презрительно усмехнулся и унёс тайну в могилу. А 
поляк сгинул на Лубянке. И всё же разными путями большевикам стало известно, 
что драгоценности из казны Азиатской дивизии спрятаны в районе озера Буир-Нор.
К ЮГО-ЗАПАДУ ОТ ХАЙЛАРА
По прошествии стольких лет, учитывая, что архивы ВЧК-КГБ никогда не открывались 
для исследователей, чему есть веские и обоснованные государственными интересами 
причины, сложно установить, какими путями получены сведения о приблизительном 
месте захоронения клада с огромными по ценности сокровищами казны Азиатской 
дивизии. Непосредственные исполнители поручения барона Унгерна или успели 
скрыться, или погибли в последних, ожесточённых боях, защищая командира. 
Последнее наиболее вероятно — практически все русские императоры и полководцы, 
включая великих Суворова и Кутузова, непременно имели для охраны казачий конвой.
 Станичники отличались верностью, смекалкой, грамотностью и преданностью: на 
них вполне можно было положиться даже в смертельной опасности.
Скорее сведения о месте захоронения клада получил от непосредственных 
исполнителей акции кто-то из их родственников, одностаничников или сослуживцев 
по Азиатской дивизии. От них представители ВЧК узнали, что казну отвезли в 
район озера Буир-Нор, — в другом написании и произношении Буир-Нур, — и 
спрятали примерно в 160 километрах к юго-западу от города Хайлара. Как удалось 
установить следствию красных, интересующие их сокровища не зарыли в землю, а 
спрятали более хитрым способом: в одной из заполненных илом и жидкой глиной 
лощин, которые монголы именуют «лагами». Так укрыть сокровища могли только люди,
 хорошо знакомые с этими местами.
В район юго-западнее Хайлара немедленно отправился вооружённый отряд красных 
кладоискателей — казну Азиатской дивизии большевики намеревались заполучить из 
ила и грязи сразу же и пустить все деньги на нужды мировой революции. В 
реальности существования сокровищ никто не сомневался — о золоте и 
драгоценностях красным стало известно не только от пленных, но и от местных 
монголов, с которых собрали ценности, и даже от китайцев. Экспедиция вернулась 
ни с чем — обнаружить и извлечь сокровища не удалось. Но на этом попытки 
завладеть казной Азиатской дивизии не закончились. В Москве узнали о сокровищах 
барона, и председатель ВЧК Дзержинский дал распоряжение продолжить поиски. 
Впрочем, распоряжения оказалось недостаточно. Клад не нашли. Позже сокровищами 
заинтересовался великий мистик из НКВД Глеб Иванович Бокий. Бывший эсер-боевик 
Яков Блюмкин, использовавший в оперативной работе псевдоним Живой, по 
секретному заданию Бокия выезжал на место и пытался самостоятельно разыскать 
сокровища барона, однако тоже потерпел фиаско.
В 1930-е годы возник серьёзный интерес к кладу барона Унгерна у японской 
разведки, которая привольно чувствовала себя в сопредельном с Монголией Китае: 
японская агентура неоднократно прощупывала возможности отыскания клада, о чём 
стало известно советским органам госбезопасности. В период обострения отношений 
с Японией и вооружённых столкновений с самураями на озере Хасан и на 
Халхин-Голе о сокровищах барона Унгерна докладывали лично Иосифу Сталину, и тот 
дал распоряжение принять меры к их розыску. Развернуться с поисками помешала 
Вторая мировая война. Спрятанными генералом Унгерном сокровищами интересовались 
не только русские, я