ный Риордан назвал «аморальным и неэтичным 
обманом».
 В 1974-м, показав «лучший теннис в своей жизни», Коннорс стал в одиночестве на 
вершине рейтинга. В том году он выиграл три из четырех турниров, составляющих 
так называемый «Большой шлем» тенниса, – победив в открытом первенстве 
Австралии, на Уимблдоне и в Форест-Хиллз. Однако он был лишен возможности 
присоединиться к Дону Баджу и Роду Лейверу, единственным одиночникам, 
выигрывавшим «Большой шлем», так как Международная теннисная федерация 
запретила ему участвовать в четвертом Открытом первенстве Франции, потому что 
он играл в мировой теннисной сборной. Это было всего лишь начало его долгой 
схватки с «истеблишментом», которому Коннорсу чаще всего приходилось показывать 
словесный кукиш. Однако при всех сражениях на корте и вне его к концу года 
оказалось, что свой фирменный победный жест, удар в воздух стиснутым кулаком, 
он произвел 99 раз в 103 сыгранных матчах. И он начал искать новые вершины.
 И вершинами этими стали матчи, проводившиеся по схеме «Пусть победитель 
возьмет все» и имевшие успех во многом благодаря умелому планированию Билла 
Риордана. После того как Коннорс разделался с Кеном Розуоллом в финале 1974 
года в Форест-Хиллз со счетом 6:1, 6:1, 6:4, он, по слухам, завопил: «А теперь 
подать мне сюда Лейвера». Однако, если верить журналисту Майку Лупице, дело 
обстояло не совсем так. Лупица, вовремя оказавшийся рядом, слышал весь разговор 
и утверждает, что когда Коннорс покинул корт, Риордан подошел к нему и сказал: 
«Молодой человек, когда ты пойдешь на пресс-конференцию, кто-нибудь спросит у 
тебя, что будет теперь, после того как ты выиграл Уимблдон и Открытое 
первенство США». Опять-таки по свидетельству Лупицы, Коннорс, наклонил голову 
набок и недоверчивым тоном спросил: «Откуда вы знаете?» – «Поверь мне, – 
ответил Риордан. – Кто-нибудь да спросит. А когда ты услышишь этот вопрос, ты 
ответишь: "Дайте мне Лейвера". А я позабочусь обо всем остальном». Так родилось 
одно из самых величайших в истории тенниса цирковых представлений под названием 
«Все достается победителю», которое при более близком рассмотрении превратилось 
в «Победитель получит больше». Тем не менее этот матч принес Коннорсу еще 
100000 долларов и укрепил его акции самого сильного теннисиста мира.
 Но быстрее вперед, дорогой читатель. Перейдем от 1974 года, когда лохматый, 
розовощекий и развязный юнец выигрывал все подряд, к году 1991-му, когда и его 
имидж, и игра успели поблекнуть, и Коннорс, еще не готовый расстаться со своей 
карьерой, упрятать ее в нафталин и лаванду, вновь вышел на центральный корт 
Форест-Хиллз в возрасте тридцати девяти лет, уже полноправным членом поколения 
«Джеритол» [40] . Не являющийся уже «скверным парнем» тенниса – титул этот 
перешел к Джону Макинрою – он превратился в простого старину «Джимбо». И 
болельщики, привлеченные скорее его репутацией, чем его идущим на спад 
мастерством, вновь повалили на трибуны, чтобы увидеть его, – прямо как голуби, 
кругами спускающиеся к Вестсайдскому теннисному клубу во внесезонье.
 Коннорс более чем оправдал их ожидания, вновь пустив в ход так называемое 
«колесо Джимми». Обнаружив, что, являясь номером 936 в компьютерном рейтинге, 
он тем не менее остается номером 1 в сердцах болельщиков, Коннорс возродил в 
своем сердце дух борьбы и приступил к битве. Поровну смешивая жесткие смэши и 
холодный расчет, он наперекор всему пробился в полуфинал. На один славный миг 
он вновь сделался старым великим «Джимбо».
 Некоторые действительно так считали. Но были и такие, кто помнил Джимми 
Коннорса в дни расцвета, когда движения его были легки, как перышко, и жестки, 
как железный прут, и они были готовы поклясться, что он сделал это «на боевом 
духе», умением пользоваться которым Коннорс владел лучше любого теннисиста. И 
кстати лучше любого другого спортсмена.




 ЛУ ГЕРИГ
  (1903—1941) 


 Повесть о Лу Гериге заставляет нас предполагать, что жизнь в равных частях 
состоит из улыбок, удовлетворения и пыхтения – притом последнее явно 
преобладает.
 Повесть эта запечатлена в документах, книгах рекордов и на кинопленке и 
рассказывает она об атлете, который закатал рукава, поплевал на ладони и взялся 
за работу – так, как положено честному труженику, отдавая делу всего себя и все 
свое время – до последнего мгновения. И так 2130 раз подряд. И тем не менее 
этот самый знаменитый из бейсбольных рекордов и прозвище, которое принес ему 
этот сверхчеловеческий подвиг, «Железный человек» – как бы мешают истинному 
осознанию мастерства этого необычайно одаренного игрока в мяч.
 С самого первого своего появления в строю «Нью-Йорк Янкис», которым Гериг 
обязан самой знаменитой головной болью в истории спорта, которая обрушилась на 
Уолли Пиппа, позволив Геригу занять его место, Гериг был обречен пребывать в 
весьма густой тени человека, которого сам он называл «Большим Парнем» – Бейба 
Рата. И следующие десять лет ему приходилось выходить к бите четвертым, как раз 
после Рата в боевом порядке «Янки». И большую часть этих десяти лет ему 
пришлось стоять позади Бейба и в статистике, и в сердцах болельщиков.
 Но Гериг принял свое место в команде с должным достоинством и словами: «Я не 
из тех, кому место в заголовках. Я просто тот парень, который каждый день 
выходит на поле, который идет следом за Бейбом на бите. Когда Бейб отыграл свое,
 ударил в аут или заработал пробеж