еднюю школу, Джекки упаковала свои сумки – а вместе с 
ними и таланты – и перебралась по возможности подальше от материнского 
абсолютизма – в Калифорнийский университет, Лос-Анджелес. Достигнув 
восемнадцати лет, она «более не волновалась по поводу мужчин, тряпок и 
вечеринок». Кризис миновал.
 Но теперь ей предстоял кризис настоящий. Хотя она правильно разложила свои 
карты, вмешавшаяся судьба припасла для нее крапленую – к тому же с самого низа 
колоды. В самой середине ее первого студенческого года, в январе 1981-го, 
случилось непостижимое. Ее мать в возрасте тридцати восьми лет была сражена 
редкой формой менингита и теперь лежала в коме. Вызванные домой дети, Джекки и 
ее брат Эл, посмотрели на мать, помолились и попросили врачей отключить аппарат 
искусственного дыхания. Через два часа мать их скончалась. Джой Даккетт Кейн 
так написала в журнале «Эссенс»: «Убитая горем семья погрузилась в состояние 
шока. Похороны прошли самым жутким образом. Одна из дочерей потеряла сознание, 
с другой случился припадок, сын едва мог говорить. Лишь старшая из дочерей, 
Джекки, оставалась спокойной и не плакала во время похорон и после них». «Я 
ощущала себя прочным звеном, – вспоминает теперь Джекки Джойнер-Керси. – Если я 
вернусь к занятиям и займусь тем, что мне положено делать, все поймут. Джекки 
вернулась к своим собственным делам, значит, и нам пора вставать и перестать 
плакать. Мне казалось, что все ждут примера именно от меня».
 Джекки вернулась в Калифорнийский университет: начинать с прежнего места, 
возобновить занятия науками, баскетболом и легкой атлетикой. Но теперь, когда 
рухнула опора ее стойкости, дрогнула и ее жизненная хватка. И Боб Керси, 
помощник тренера по легкой атлетике, предложил ей свое плечо.
 Керси приехал в Калифорнийский университет на должность помощника тренера в 
1980 году, за несколько месяцев до кончины матери Джекки. Керси, также 
потерявший свою мать в восемнадцатилетнем возрасте, предложил помощь Джекки, 
которой нужно было выговорить свое горе.
 Керси помог Джекки не только в этом. Тренировавший женскую спринтерскую 
команду Керси «понял, что по кампусу расхаживает талант, которого никто не 
замечает». Поскольку к его предложениям никто не прислушивался, Керси 
отправился к директору по спортивным делам с предложением, на которое нельзя 
было ответить отказом. Керси, по собственному описанию «человек жестокий», как 
всегда облек свое предложение в форму ультиматума: «Либо я тренирую ее в 
барьерном беге, прыжках в длину и многоборьях, либо умываю руки, так как 
расходовать ее таланты таким же, что и теперь, образом, значит, попусту 
растрачивать их».
 Джекки сперва уперлась в землю копытцами, не желая отказываться от баскетбола 
и возлюбленных прыжков в длину. Но невзирая на сопротивление, она постепенно 
согласилась с Керси и усердно занялась пятиборьем и семиборьем.
 Оттачивая ее скорость и прыжок, шлифуя броски и умение преодолевать барьеры, 
Керси видел не только прогресс, он видел в этой девушке способность стать 
рекордсменкой мира. Однако время столь дальних помыслов еще не пришло. Дело в 
том, что, хотя Джекки прошла отбор и попала на чемпионат мира 1983 года, в 
Хельсинки ей пришлось сняться с соревнований в первый же день, так как боль 
впилась в ее ногу, после того как она потянула сухожилие. Потом в Олимпийском 
Лос-Анджелесе 1984 года она прыгала неважно и проиграла семиборье, уступив в 
борьбе за золото всего пять очков (6390—6385) Глинис Нанн из Австралии.
 Но 1986-й стал годом Джекки Джойнер – или, точнее, Джекки Джойнер-Керси, 
потому что в январе того года она вышла замуж за Боба. Отношения их 
складывались просто, вне стадиона он был ей мужем, а на стадионе – тренером. 
Комбинация оказалась работоспособной, что доказали ее результаты в том самом 
году. 7 июля на Играх доброй воли в Москве Джекки первой из женщин превысила в 
семиборье отметку 7000, поставив новый мировой рекорд – 7148 очков. И уже 2 
августа, всего двадцать шесть дней спустя, превысила его на 10 очков на 
Спортивном фестивале в Хьюстоне.
 Начиная с этого мгновения, она почти не знала поражений, в непринужденной 
манере побеждая в семиборье в соревновании за соревнованием, и в частности, 
выиграв олимпийское золото Сеульских игр 1988 года с новым мировым и 
олимпийским рекордом в 7291 очко. Пять дней спустя она победила в прыжках в 
длину с новым олимпийским рекордом в 24 фута 3  1  / 2 дюйма (748 см), причем 
победительница в многоборье впервые за шестьдесят четыре года сумела выиграть 
золото и в другом виде программы. Второе олимпийское золото в семиборье пришло 
к ней в 1992 году в Барселоне и было завоевано с результатом 7044 очка, к нему 
присоединилась золотая медаль чемпионки мира 1993 года. Если учесть, что в ее 
репертуаре значились еще и бег на 400 метров и 60 метров с барьерами, вы 
поймете, что имеете дело с особой, вполне законным образом претендовавшей на 
титул, некогда принадлежавший Бейб Дидриксон Захариас, – звание «Величайшая 
спортсменка мира».
 Ее победные достижения были увенчаны внушительным количеством призов, которого 
хватило бы, наверное, и для того, чтобы открыть собственную «трофейную» лавку, 
поскольку она становилась обладательницей всего, что только есть на свете, – 
начиная от кубка Бродерика через приз лучшего спортсмена года, вручаемый 
«Ассошиэйтед Пресс», и до престижного «Приза Салливана». Но Джекки завоевала и 
нечто куда более важное, чем обыкновенные спортивные награды: она заслужила 
восхищение и благодарность всех знатоков спорта своими неизмеримыми трудами за 
пределами стадиона. Руководствуясь в качестве принципа собственными словами: «Я 
верю в то, что олимпийский чемпион должен отдавать свой долг молодежи и 
обществу», Джекки Джойнер-Керси отдала несчетные часы своему Ист-Сент-Луису, 
родному городу, пожертвовав часть