подданные, не без основания подозреваемые в занятии шпионажем: корреспондентка 
берлинских газет Анна Аурих, доктор философии Полли-Полачек, некая баронесса 
Геда Зейдлиц, осуществлявшая связь между Полли-Полачеком и германской 
разведкой; баронесса Штемпель, хозяйка светского салона для военных и 
политических деятелей России; были и "русские", работавшие на австрийскую и 
германскую разведки: барон Гротгус, Отто Фейнат, оба ответственные сотрудники 
департамента полиции, генерал Грейфан — начальник отделения главного 
интендантского управления.
    Однако преступники оставались безнаказанными. В конечном счете сами органы 
борьбы со шпионажем оказались в значительной мере парализованными. Это было 
большим достижением германской и австрийской разведок.
    Работу против России германский генштаб вел по многим направлениям. 
Известны его директивы № 2348 и 2348-бис по организации осведомительной и 
вербовочной работы в России. Каждое германское предприятие в России должно было 
принять на работу определенное количество агентов германской разведки. 
Предприятия, отличавшиеся на шпионском поприще, получали субсидии из особых 
фондов штаба. Так что иногда они позволяли себе работать в убыток. Все 439 фирм 
и предприятий с австро-германским капиталом в России в той или иной мере были 
привлечены к шпионской деятельности.
    К концу 1913 года германская и австрийская разведки располагали обширными 
сведениями о состоянии и характере промышленного оборудования России, о 
пропускной способности железных дорог, заказах военного ведомства и т.д. Но в 
нашу задачу не входит полный анализ всей шпионской работы против России, а лишь 
одна ее сторона — операция по вербовке либо компрометации руководящего 
армейского звена.
    Постоянно общаясь с заведомыми или тайными австрийскими и германскими 
агентами, Сухомлинов и Мясоедов, даже не будучи шпионами, волей-неволей 
становились их соучастниками. Описан, например, такой случай: во время болезни 
госпожи Сухомлиновой у нее в спальне находились несколько гостей, и среди них 
уже известный нам Альтшиллер. Там же министр работал с документами. Когда 
Сухомлинов вышел по каким-то делам, Альтшиллер подошел к столу и стал 
просматривать лежащие там документы… Лишь замечание адъютанта отвлекло его от 
этого занятия.
    Используя свое служебное положение, Сухомлинов помогал спасению 
разоблаченных шпионов. Почему он это делал? В силу ли доброты душевной, по 
подсказкам жены или действительно вольно или невольно сотрудничал с немцами?
    Эта роль высокого покровителя и защитника заведомых шпионов особенно 
наглядно выявилась в деле Оскара Альтшиллера — сына небезызвестного главаря 
киевской шайки австрийских агентов. Оскар Альтшиллер и его родственник Фридрих 
Коннер были арестованы, зять Коннера Мозерт обратился к Сухомлинову с просьбой, 
о помощи. Сухомлинов не замедлил послать ходатайство об этом губернатору 
Трепову. На следующий же день Сухомлинов написал товарищу министра внутренних 
дел генералу Джунковскому письмо, в котором, ходатайствуя об освобождении 
арестованных, между прочим, писал: "Семью эту я отлично знаю и могу за них 
поручиться. Не могу допустить, чтобы за шесть лет они могли измениться".
    Оскар Альтшиллер и Коннер были освобождены, и им было разрешено проживать в 
Киеве. Между тем про Оскара Альтшиллера было хорошо известно, что он являлся 
продолжателем шпионских дел отца после отъезда последнего за границу. Оскар 
Альтшиллер очень часто, иногда по нескольку раз в день, бывал у австрийского 
консула. После этих посещений консул всегда посылал своему правительству 
шифрованные телеграммы. Не было большим секретом и то, что Оскар Альтшиллер 
находился в тесном общении со шпионами Николаем Гошкевичем и полковником 
Ивановым (о них речь впереди).
    Другой пример. Главным управлением генерального штаба был зарегистрирован в 
качестве заподозренного в шпионаже представитель германских оружейных фабрик, 
русский подданный Федор Шиффлер. Ввиду этого еще до начала военных действий в 
1914 году отдел генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба 
просил петербургского градоначальника выслать Шиффлера из столицы. Шиффлер был 
арестован. На следующий день генерал Сухомлинов распорядился отменить приказ об 
аресте. Когда же в декабре 1914 года Шиффлеру было предложено покинуть 
Петербург и выехать в Вологодскую губернию, в дело снова вмешался Сухомлинов. 
На обращенном к нему письме Шиффлера с ходатайством о новом заступничестве 
военный министр наложил резолюцию: "Нач. Генер. штаба. Лично знаю г. Шиффлера и 
не могу понять, в чем его обвиняют. Прошу доложить".
    Высокий покровитель шпионов добился и на этот раз своего. Дело о Шиффлере 
было пересмотрено, и он остался в Петербурге.
    Третий случай. Бывший венгерский подданный Кюрц еще в 1911 году обратил на 
себя внимание полиции своими связями с одним из руководителей германского 
шпионажа в Петербурге — капитаном Зигфридом Геем. Кроме того, адрес Кюрца был 
обнаружен в записной книжке Гарольда Вильямса, корреспондента иностранных газет,
 арестованного в Петербурге по подозрению в шпионаже. Кюрц выдавал себя за 
представителя французской прессы, служил в Императорском коммерческом училище 
преподавателем. Наблюдением было установлено, что Кюрц, занимаясь какими-то 
темными делами, в то же время старался войти в доверие к лицам, занимавшим 
видное служебное положение. Так, он был лично известен жандармскому генералу 
Курлову, генералу Джунковскому и другим.
    В 1914 году вновь поступили агентурные сведения, что Кюрц является 
австрийским шпионом. Ввиду этого Кюрц был включен в список лиц, которых с 
началом военных действий намечали выслать из Петербурга. Однако в отношении 
Кюрца эта мера не могла быть приведена в исполнение — его не оказалось в городе.