женщин, попадала "мелкая рыбешка" — солдаты, сержанты, младшие офицеры, не 
имевшие разведывательных возможностей. К тому же они часто ускользали из сетей, 
а в ряде случаев выяснялось, что они действовали под контролем советской 
разведки.
    Но в 1951 году в поле зрения БОБ (Берлинской оперативной базы) попал 
советский разведчик Борис Наливайко, в 1947–1948 годах заместитель резидента 
Комитета информации в Берлине. Вот что писал в своих воспоминаниях бывший 
заместитель начальника БОБ, а впоследствии начальник "советского" отдела ЦРУ 
Дэвид Мерфи, непосредственный участник операции, начатой в Германии и 
завершившейся в Вене:
    "Очень интересная и важная операция "Редкап" имела место в Вене в начале 
1955 года, целью которой был Борис Наливайко.
    В качестве "советского консула в Берлине" Наливайко присутствовал в декабре 
1951 года на американо-советской встрече в Бремерхафене, посвященной 
возвращению полученных СССР по ленд-лизу ледоколов. Его тогдашний интерес к 
зарубежным вложениям капитала давал шанс предположить, что он будет уязвим для 
уговоров со стороны западных капиталистов. Наливайко заявил, что имеет около 80 
тысяч западных марок и ищет надежный и прибыльный способ вложения своих денег. 
У него было поразительное знание потребительских товаров и их стоимости. И 
тогда же он выражал убеждение, что придет время и СССР возродится, но если 
"погибнет, то он погибнет вместе с ним". Он как будто представлял собой 
подходящего кандидата для "Редкап". Представленный Робертом Греем, которого 
Наливайко знал как американского журналиста в Берлине, Мерфи назвался 
полковником Френсисом Мэннингом, чиновником из Вашингтона, который "в состоянии 
обсуждать будущее Наливайко". (От себя заметим, что Борис Наливайко действовал 
в соответствии с выработанной для советских граждан линией поведения. Сведения 
о том, что он интересовался открытием счета, — явная инсинуация американской 
стороны.)
    Наливайко познакомился с Робертом Греем в Берлине в 1947 году и 
рассматривал его как кандидата на вербовку. Но вскоре выяснилось, что и Грей по 
заданию американской разведки с той же целью изучает Бориса. Поэтому "деловой" 
контакт с ним был прерван, личные же отношения постепенно сведены на нет.
    Осенью 1953 года Наливайко прибыл в командировку в Вену в качестве консула. 
Вскоре ему позвонил Грей, который также оказался в Вене. "Дружеский" контакт 
возобновился.
    Некоторое время спустя в резидентуре произошло ЧП: исчез оперативный 
сотрудник Дерябин. Наливайко в качестве консула занимался выяснением 
местонахождения Дерябина, но безрезультатно. Было решено использовать контакт с 
Греем для выяснения судьбы пропавшего.
    На встрече Грей ничего не сообщил о Дерябине, но зато шепнул Наливайко, что 
тот скоро будет отозван в Москву из-за его "разногласий с Кремлем". Борис 
высмеял Грея, но тот сказал, что сведения получил от "очень осведомленного 
человека, имеющего допуск к самым секретным сведениям", и что сам он готов 
оказать Борису "любую помощь". Встреча закончилась ничем.
    Но в один из дней в конце января 1955 года в венский офис Бориса позвонила 
его жена и взволнованным голосом попросила его срочно приехать домой. Как 
только он вошел, жена увела его на кухню и шепотом поведала о том, что с ней 
произошло. По дороге в магазин ее встретили вышедшие из машины Грей и еще один 
мужчина, представленный Греем как его друг. Грей заявил, что у его друга есть 
важное дело к Борису, а сам удалился. "Друг" достал из кармана плаща пакет и на 
чистейшем русском языке попросил передать его мужу. Она категорически 
отказалась, но американец продолжал настаивать, говоря, что в пакете важные 
документы и что речь идет о благополучии всей семьи. Тогда жена, схватив дочь 
за руку, быстро вошла в расположенную рядом прачечную. Выйдя оттуда, она снова 
столкнулась с "доброжелателем". Он вынул из пакета и развернул перед глазами 
женщины оттиск первой страницы сигнального экземпляра местной газеты "Винер 
Курир". Под крупным заголовком "Советский консул — шпион" красовались две 
фотографии Наливайко, а также фотографии двух человек, которых жена знала как 
знакомых мужа по Берлину (оба — его оперативные контакты). Быстрым шагом она 
направилась домой и сразу же позвонила Борису.
    После доклада Наливайко резиденту Федору Григорьевичу Шубнякову было решено 
продолжить "игру" с противником. Для этого, во-первых, следовало дать ему 
понять, что ни Борис, ни его жена никому о случившемся не сообщили. Во-вторых, 
постараться досконально разобраться с истинными намерениями противника, для 
чего необходимо ознакомиться с содержанием пакета. В-третьих, перехватить 
инициативу и стать хозяевами положения.
    Но и противник не дремал. На следующее утро Борису вручили конверт с 
письмом от Дерябина, который рекомендовал последовать примеру и перебежать на 
сторону американцев. А вечером позвонил Грей. Наливайко сказал, что то, что 
находилось в конверте, слишком серьезно, и обсуждать это можно лишь при личной 
встрече.
    Игра вступала в решающую стадию. Надо было получить документальные 
доказательства провокационных действий американских спецслужб в отношении 
советского консула. Это нужно было не только и не столько для защиты доброго 
имени Бориса Наливайко, но и для того, чтобы на какое-то время отбить у 
американцев желание заниматься подобными провокациями в отношении советских 
граждан.
    После личной встречи и телефонных переговоров с Греем Наливайко 
"согласился" встретиться с его "другом" Френсисом Мэннингом (под этим именем, 
как мы говорили, выступал американский разведчик Д. Мерфи).