Хохлова, помочь Елене перебраться в Москву.
    17 сентября состоялась вторая встреча Хохлова с Мазаник, теперь уже на ее 
квартире. На этот раз он сообщил ей об истинной цели своего пребывания в Минске 
и в довольно жесткой и настойчивой форме предложил ей оказать помощь в деле 
ликвидации Кубе, обещая за это отправить ее к мужу в Москву.
    Елена, уже получившая такое задание от Троян и Осиповой, испугавшись 
настойчивости Хохлова, дала и ему согласие ликвидировать Кубе. Но где-то в 
глубине души у нее возникли сомнения в отношении Хохлова, и она потребовала от 
него доказательства того, что он советский человек и имеет право давать такие 
задания. (Конечно, это трудно утверждать, но, возможно, здесь имела место 
женская интуиция — впоследствии, уже после войны, Хохлов стал предателем.)
    20 сентября при новой встрече с Хохловым, получив такое доказательство 
(партизанский документ), Мазаник подтвердила свое согласие выполнить его 
задание. При этом она перед ним не расконспирировалась и не сказала, что уже 
дважды получила аналогичное задание.
    В этот день нервы ее были напряжены до предела: она ждала Осипову, которая 
должна была доставить ей мину…
    В отряде дяди Димы все было подготовлено. Мину уложили на дно корзины, 
сверху насыпали бруснику. Кроме того, Осиповой и сопровождавшей ее Марии 
Грибовской дали несколько десятков яиц и пару стаканов крупы.
    Дороги вокруг столицы тщательно охранялись эсэсовцами и полицаями… Осипову 
и Грибовскую трижды останавливали. Дважды ограничились проверкой документов, а 
один раз собирались проверить весь их груз. Отделаться от полицаев удалось, 
лишь поделившись с ними своим "богатством". Смертоносный груз был благополучно 
доставлен в Минск.
    Осипова с нетерпением ждала Елену в условленном месте, но ни она, ни 
Валентина не появлялись. Тогда, положив мину в сумочку, Осипова направилась к 
Николаю Похлебаеву.
    — Где Галя? Где Валентина? — волнуясь, спрашивала Осипова. — У меня все 
готово. Немедленно выясняйте, будут они выполнять задание или нет. Если нет — 
начнем осуществлять запасной вариант. Завтра чтобы все было ясно!..
    Соблюдая осторожность, Осипова не вернулась к себе домой, а пошла на 
конспиративную квартиру. Вечером туда прибежала связная Реничка Дрозд.
    — На вашей квартире был обыск, — сообщила она. — Соседку избили. Там 
оставили засаду. Вас видели в городе и теперь, наверное, хотят арестовать. 
Завтра будет Николай и тот, кто вам нужен.
    А в это время, как было условлено, началась эвакуация семьи Мазаник из 
деревни Масюковщина в партизанский отряд. И хотя заранее распространили легенду,
 согласно которой семья Мазаник должна была переехать в усадьбу, якобы 
подаренную Елене немцами за хорошую работу, вывоз семьи все же проводили 
негласно. При этом произошел случай, который мог бы иметь трагические 
последствия. Когда партизанские подводы уже отъехали от деревни в сторону леса, 
оторвалась корова и убежала обратно в Масюковщину. Попадись она на глаза 
немецкой агентуре, это навело бы ее (агентуру) на мысль, что с семьей Мазаник 
происходит что-то неладное, а следовательно, и пребывание Елены в резиденции 
Кубе, и ее безопасность, и судьба всей операции ставились под угрозу.
    Надо было спешить. Николай Похлебаев организовал встречу Осиповой и Мазаник.
 Договорились, что Осипова, под видом покупательницы туфель, придет на квартиру 
Мазаник, где передаст ей мину и проинструктирует, как заряжать и ставить ее. 
Сам же он отправился в командировку в Варшаву, а по возвращении, уже после 
ликвидации Кубе, был арестован и погиб в застенках гестапо…
    Операция по ликвидации Кубе началась. Это было 21 сентября 1943 года. Но… 
Именно в этот день он куда-то уехал по делам на три дня. Мазаник вспоминала 
впоследствии: "У меня сразу отлегло от сердца: в нашем распоряжении еще целых 
три дня!" Вряд ли можно представить себе, что творилось в душе у бедной женщины 
эти три дня.
    "В четверг, — вспоминает Мазаник, — во второй половине дня Мария Осипова 
пришла ко мне домой, как будто случайно узнав о том, что я хочу продать туфли, 
и сразу начала громко торговаться о цене, так громко, чтобы каждое слово было 
слышно соседу-полицейскому за тонкой стеной. Я требовала за туфли 200 марок, 
Мария предлагала сначала 100, потом 120, а в это время показывала мне, как надо 
заводить часовой механизм мины и как подкладывать ее между пружинами матраца, 
даже подложили мину в мой матрац и обе посидели, поерзали на ней, проверяя, не 
выпирает ли она каким-нибудь из своих углов. Но все было хорошо. И 
"покупательница", расплатившись за туфли, не спеша покинула квартиру… После 
полуночи я достала мину и в два часа поставила ее на боевой взвод: дело сделано,
 ровно через сутки произойдет взрыв.
    Так и не сомкнули мы с Валентиной глаз этой неимоверно долгой ночью. Я еще 
не представляла себе, как сложатся обстоятельства, мысленно дала себе клятву 
выполнить задание, чего бы это ни стоило мне самой. Твердо знала одно: живой в 
руки фашистам не дамся. Не зря мы с сестрой на всякий случай носили с собой 
маленькие ампулки с ядом.
    Шестой час утра… Валя начала собираться на работу… Я решила предупредить 
ее:
    — Если у вас там появятся гестаповцы, значит, меня схватили. Что в таком 
случае надо делать — знаешь сама…
    Прощаясь, быть может навсегда, мы молча поцеловались, и за сестрой тихонько 
закрылась дверь. А я принялась укладывать в портфель белье, мочалку, полотенце, 
как делала это всегда, когда собиралась мыться в душе. Потом опустила в сумочку 
мину и сверху прикрыла ее расшитым носовым платком. Лишь на мгновение стало