Однако осенью 1940 года специалисты Армейской дешифровальной службы 
реконструировали самую стойкую японскую шифромашину и изготовили несколько ее 
копий, одну из которых передали англичанам. Американцы стали читать наиболее 
важную шифрованную переписку японцев легче, чем некоторые менее секретные 
сообщения, передаваемые менее сложными шифрами.
    Самую сложную японскую систему американцы назвали "пурпурной": именно по 
ней отправлялись наиболее важные телеграммы. Одна из таких телеграмм касалась 
японских планов захвата Индокитая и была перехвачена и расшифрована 
американской дешифровальной службой.
    Узнав о намерениях Японии, правительство США немедленно заморозило все 
японские активы. Точно так же поступили Канада и Англия. Голландия ввела 
систему лицензий. И хотя Япония оказалась отрезанной от всех важных для нее 
источников импорта военных материалов, она приступила к осуществлению своих 
планов и захватила Индокитай.
    Действиям вооруженных сил Японии сопутствовала активная разведывательная 
деятельность. Шпионы, имеющие самые разные звания на действительной службе в 
военно-морских силах Японии — от лейтенанта до капитана первого ранга, 
наводнили западные районы США и Центральной Америки. Повара, дантисты, 
парикмахеры, коммивояжеры, фермеры, рыбаки, студенты, должностные лица 
многочисленных японских консульств собирали по крупицам и передавали иногда 
пустяковую, а иногда и ценную информацию, из которой специалисты в Токио 
создавали целостную картину положения в стране будущего противника. Целая армия 
шпионов готовила Центральную Америку к тому часу, когда флотилия японских судов 
войдет в Калифорнийский залив и создаст в Мексике, Коста-Рике и Никарагуа базы, 
откуда Япония начнет завоевание Соединенных Штатов.
    На территории США другие агенты великого императора занимались подготовкой 
того дня, когда его армии вторгнутся в эту страну. По существу, все японцы, 
проживающие вдоль тихоокеанского побережья США от Сиэтла до Сан-Диего, работали 
на японскую разведку. Япония имела в США несколько резидентур: легальных в 
посольстве и консульствах и нелегальных под разными крышами.
    Одним из резидентов был доктор Такаси Фурусава, окончивший Стэнфордский 
университет, президент Южно-Калифорнийского общее врачей-японцев, президент 
рыболовного клуба Южной Калифорнии Приехав в 1930 году в Лос-Анджелес, Фурусава 
снял дом на Уэллерстрит, 17/2 и открыл частную лечебницу, куда мог обратиться 
любой больной. Однако ни один пациент, ни американец, ни японец, не был принят 
в нее на стационарное лечение. Лечебницу посещали только японцы, приезжающие из 
отдаленных районов США. Оставались на два-три дня и, "вылечившись", они уезжали,
 направляясь сразу в порт, чтобы попасть на японский пароход, отплывающий в 
Японию. Супруга доктора, госпожа Фурусава, вела активный образ жизни, была 
одной из основательниц лос-анджелесского отделения женского патриотического 
общества Японии, правление которого находилось в официальной резиденции 
японского консула.
    Внимание американской контрразведки Фурусава привлек в тот день, когда на 
одной из лос-анджелесских улиц был насмерть сбит машиной японский студент Тории.
 Студент оказался капитаном 3-го ранга японского ВМФ. Но не это вызвало интерес 
спецслужб. Почему бы военному моряку не изучать английский язык? Но при нем был 
портфель, и, узнав о гибели Тории, Фурусава позвонил в полицию и прежде всего 
поинтересовался, где находится портфель и как с ним собираются поступить. 
Успокоился он, лишь узнав, что портфель отдадут консулу. За Фурусавой и его 
домом было установлено наблюдение. Оно позволило установить наличие связи между 
японскими и немецкими агентами на Восточном и Западном побережьях. Одним из 
таких агентов оказался немецкий граф Германн фон Кейтль. В поле зрения ФБР он 
попал, когда навестил клинику Фурусавы. За ним было установлено тщательное 
наблюдение. Обнаружилось, что за время его пребывания в клинике ее посетили 
странные пациенты — японские атташе из Лос-Анджелеса, Сан-Франциско, Сиэтла и 
Портленда, мест, имеющих важное значение для военно-морского флота США. Когда 
фон Кейтль вернулся в Нью-Йорк, наблюдение за ним продолжили и установили, что 
именно он обеспечивает связь между японскими и немецкими агентами.
    Связь существовала и на дипломатическом уровне. Именно она чуть было не 
нарушила всю дешифровальную службу США. Случилось это так. Советник германского 
посольства в Вашингтоне сообщил в МИД Германии о том, что госдепартамент США 
владеет ключом к японской шифросистеме. Германский МИД информировал об этом 
японского посла в Германии Осима, а тот, в свою очередь, 3 мая 1944 года 
передал это сообщение в Токио. Из Токио вся эта информация вернулась в 
Вашингтон, но уже в виде телеграммы в адрес японского посла Намура. Эта 
телеграмма и его ответ, что "некоторые наши шифры, хотя точно и неизвестно, 
какие именно", были перехвачены и дешифрованы Армейской дешифровальной службой 
США. Руководство забило тревогу: теперь японцы наверняка сменят шифры, и это 
как раз тогда, когда назревают опасные события! Однако произошло невероятное! 
Японцы не поверили слухам о вскрытии американцами их самых стойких шифров!
    Американцы, конечно же, предприняли меры по ограничению круга лиц, имеющих 
право знакомиться с дешифрованной перепиской японцев. Но оставалась еще одна 
существенная проблема: своевременность ознакомления с содержанием 
расшифрованных радиограмм тех лиц, кого это касалось. А то ведь что получалось: 
начальникам штабов родов войск, не говоря уже о военном министре и президенте, 
телеграммы доставлялись в разное время, и зачастую они не могли обсудить друг с 
другом содержащиеся в них сведения. Это, как мы увидим позже, также сыграло 
свою роль в трагедии Пёрл-Харбора.
    К осени 1941 года сложилась обстановка, когда руководство страны чуть ли не 
ежедневно требовало информацию от дешифровальщиков. Именно эта информация