трудно быть беспристрастным, но мы понимаем — Гаршин оказался хорошим пророком. 
Многие наши сограждане представляют себе боярыню Морозову суровой, пожилой 
женщиной, как на полотне, которая фанатично взметнула руку в двоеперстии. Что ж,
 Суриков отлично знал историю и в главном не пошёл против правды, ну а детали 
вымысла потребовались ему ради символических обобщений.
       Феодосия Прокопьевна не была стара — взгляните на даты её жизни. 
Арестовывали Морозову за четыре года до смерти, тогда ей не было и сорока, но 
мученицу за идею народная память могла запечатлеть лишь пожившей, мудрой и 
чуждой всяческого легкомыслия.
       Отчего же слава боярыни Морозовой перешагнула века? Почему среди тысяч 
страдальцев за веру именно этой женщине суждено было стать символом борьбы 
раскольников против «никонианцев»?
       На картине Сурикова боярыня обращается к московской толпе, к 
простолюдинам — к страннику с посохом, к старухенищенке, к юродивому, ко всем 
тем, кто и вправду представлял социальный слой борцов против новых обрядов. Но 
Морозова была не рядовая ослушница. Чудов монастырь, куда везли боярыню, 
находился в Кремле. Неизвестно, глядел ли царь Алексей Михайлович с дворцовых 
переходов, как провожал народ свою любимицу, как возглашала она анафему 
«нечестивцам», но в том, что мысль о Морозовой преследовала его, не давала ему 
покоя, нет ни малейшего сомнения. Феодосия Прокопьевна слишком близко стояла к 
престолу, слишком хорошо знала царя, а кроме того, род Морозовых был одним из 
самых знатных. Таких высокопоставленных семей в России было меньше десятка, во 
всяком случае, Романовы, к которым принадлежал Алексей Михайлович, имели не 
больше прав на престол, чем любой из Морозовых. Можно себе представить, сколь 
неуютно чувствовал себя царь, отдавая приказ об аресте боярыни. Но были ещё и 
другие обстоятельства для беспокойства.
       Братья Морозовы, Борис и Глеб, приходились родственниками отцу царя 
Михаилу и в юности служили у старшего Романова спальниками, что означало 
исключительное положение при дворе. Когда в 1645 году семнадцатилетний Алексей 
венчался на престол, Борис Морозов стал его ближайшим советником. Именно боярин 
выбрал для царя жену Марию Ильиничну Милославскую и на свадьбе играл первую 
роль — был у государя «на отцово место». Через десять дней Борис Морозов, 
вдовец и человек уже пожилой, женился вторым браком на царицыной сестре Анне и 
сделался царским свояком.
       Из своего исключительного положения он извлёк всё, что можно. И если 
хорошее состояние для барина тех лет составляло владение тремястами 
крестьянскими дворами, то у Морозова их было более семи тысяч. Неслыханное 
богатство!
       Карьера Глеба Ивановича, человека вполне заурядного, всецело зависела от 
успехов его брата. Младший Морозов женился на неродовитой семнадцатилетней 
красавице Феодосии Соковниной, которая очень дружила с царицей. Борис Иванович 
умер бездетным, и все его огромное состояние отошло к младшему брату, который 
тоже вскоре скончался, сделав свою вдову и отрока Ивана Глебовича самыми 
богатыми людьми государства Российского.
       Феодосию Прокопьевну окружало не просто богатство, но роскошь. 
Современники вспоминали, что она выезжала в карете позолоченной, которую везли 
6—12 лучших лошадей, а позади бежали человек триста слуг. В морозовском имении 
Зюзино был разбит огромный сад, где гуляли павлины. Учитывая всё это — удачное 
замужество Феодосии Прокопьевны, роскошную жизнь, личную дружбу с царской 
семьёй, — можно понять протопопа Аввакума, который видел нечто совершенно 
исключительное в том, что боярыня Морозова отреклась от «земной славы». 
Феодосия Прокопьевна действительно стала ярой противницей церковных реформ. В 
ней бушевал темперамент общественного деятеля, и она сполна смогла себя 
реализовать, защищая старую веру.
       Дом богатой и влиятельной Морозовой превратился в штаб противников 
нововведений, критиков внесения исправлений в церковные книги, сюда приезжал, 
подолгу жил, получая приют и защиту, вождь раскольников — протопоп Аввакум. 
Целыми днями Феодосия Прокопьевна принимала странников, юродивых, священников, 
изгнанных из монастырей, создавая своеобразную оппозиционную партию царскому 
двору. Сама Морозова и её родная сестра княгиня Евдокия Урусова были слепо 
преданы Аввакуму и во всём слушались пламенного проповедника. Однако было бы 
неправильным предполагать, что Феодосия Прокопьевна была фанатичкой и «синим 
чулком». Даже Аввакум замечал, что Морозова отличалась весёлым и приветливым 
характером. Когда умер старый муж, ей было всего тридцать лет. Вдова «томила» 
тело власяницей, но и власяница не всегда помогала усмирить плоть. Аввакум в 
письмах советовал своей воспитаннице выколоть глаза, чтобы избавиться от 
любовного соблазна. Уличал протопоп Морозову и в скупости по отношению к их 
общему делу, но, скорее всего, это была не просто скупость, а рачительность 
хозяйки. Феодосия Прокопьевна беззаветно любила своего единственного сына Ивана 
и хотела передать ему все морозовские богатства в целости и сохранности. Письма 
боярыни опальному протопопу, помимо рассуждений о вере, наполнены чисто 
женскими жалобами на своих людей, рассуждениями о подходящей невесте для сына. 
Словом, Феодосия Прокопьевна, обладая завидной силой характера, имела вполне 
человеческие слабости, что, конечно, делает её подвижничество ещё более 
значительным.
       Феодосия Прокопьевна, будучи близкой подругой жены царя, имела сильное 
на неё влияние. Мария Ильинична, конечно, не противилась мужниным реформам 
церкви, но душою всётаки сочувствовала обрядам своих родителей и 
прислушивалась к нашептываниям Морозовой. Алексею Михайловичу вряд ли это могло 
понравиться, но царь, любивший жену, не допускал выпадов против боярыни, хотя