руководителя боевой организации эсеров Г. Гершуни по истории русского 
революционного движения собиралась вся тюрьма, изза ворот приходил надзор, и 
даже начальство позволяло себе интересоваться данным вопросом и уточнять у 
лектора коекакие детали.
       Конечно, десятилетнее пребывание на каторге не было сплошным 
самообразованием. Постепенно режим ужесточался. Были и очень тяжёлые годы с 
голодовками, беспросветным отчаянием и болезнями. Она, как все борцы, пыталась 
бежать, однако попытки заканчивались неудачно. Освободила Спиридонову 
Февральская революция в марте 1917 года.
       Наверное, ей тогда казалось, что жизнь только начинается, что идеалы 
становятся реальностью, что наступило «второе пришествие» но в действительности 
это был всего лишь второй и последний акт трагедии.
       За время каторги многое изменилось на воле, и о Спиридоновой позабыли, 
однако необыкновенное одухотворение и внутренняя сила помогли Марии вернуться к 
активной политике. Вскоре её неутомимостью уже начинают попрежнему восхищаться,
 её революционный энтузиазм снова поставил её в число лидеров движения. Она, не 
зная усталости, ездит по стране, произносит пламенные речи, однако после 
эйфории всегда наступает момент, когда необходимо трезво разобраться в 
происходящем.
       Поначалу Спиридонова, будучи левой эсеркой, поддерживает большевиков и 
даже часто встречается с Лениным, однако становление её сопровождается все 
большим неприятием позиции вождя. Она считала, что влияние большевиков на массы 
носит временный характер, поскольку у ленинцев «нет воодушевления, религиозного 
энтузиазма… всё дышит ненавистью, озлоблением…» Да, революционного романтизма, 
преданности делу у них, вероятно, было мало. Зато Спиридонова, привыкшая к 
борьбе с открытым забралом, не предусмотрела откровенное политическое коварство 
и жестокость своих бывших собратьев по оружию. Стоило Марии выразить своё 
неприятие Брестского мира, как из «символа» она превратилась в непримиримого 
врага революции.
       Впрочем, в те годы трудно себе представить Спиридонову «бедной, невинной 
овечкой». Она пытается смело воздействовать на обстоятельства, и даже при её 
непосредственном участии арестовывают Дзержинского. Однако удача не сопутствует 
эсерам. Сама Спиридонова вскоре попадает за решётку, но теперь уже 
большевистских тюрем. Вот когда она вспоминает «добрых» царских надзирателей.
       Второй акт оказался гораздо тяжелее первого: вопервых, потому, что 
Мария стала старше и прежние ценности уже не казались такими безусловными, а 
прожитых лет уже не вернуть, вовторых, новые соперники оказались гораздо 
мстительнее. В 1920 году Спиридонова была арестована в третий раз чекистами. 
Взяли её больную тифом, вначале держали их с верной подругой Измаилович в 
тюремном лазарете, а затем по причине «крайней неуравновешенности» перевели в 
психиатрическую лечебницу, причём сделали это, вероломно подсыпав Спиридоновой 
снотворное. Мария объявляет голодовку. Международный женский конгресс, который 
проводился в то время в Москве, обращается к Троцкому с просьбой разрешить 
Спиридоновой выезд за границу, однако большевики отказывают, мотивируя это тем, 
что эсерка опасна для Советской власти.
       Она становится одной из самых популярных женщин тех лет. На митинге 1924 
года в Берлине известная немецкая анархистка Э. Гольдман назвала Спиридонову 
«одной из самых мужественных и благородных женщин, которых знало революционное 
движение». А в Париже даже появился комитет, поставивший себе целью добиться 
переезда Спиридоновой во Францию. В Германии были выпущены открытки с её 
фотографией.
       А для Марии начинался последний виток «кругов ада». Она отправилась в 
ссылку в Самарканд. О чём думала стареющая революционерка, живя с подругой на 
скудные заработки на окраине «Советской империи»? В ней вдруг просыпаются давно 
забытые пристрастия: она с увлечением читает французских классиков в оригинале. 
Но большевистская власть не желает оставить в покое своих врагов, пусть даже 
они давно отошли от всякой активной деятельности. В начале тридцатых 
Спиридонову снова арестовывают и высылают в Уфу.
       А последний, заключительный удар, конечно, был нанесён в роковом 1937м. 
В уфимской тюрьме с ней обращались жестоко и цинично, примерно так же, как в 
охранном казачьем отряде. Рассказывают, будто она заявила одному из 
следователей: «Молокосос! Когда ты только родился, я уже была в революции». Но 
эти слова казались смешными «сталинским соколам», былые заслуги никого не 
волновали, а возраст, как известно, не смягчал наказаний. Молох терроризма, 
который она сама когдато с таким азартом запускала, теперь добрался и до неё. 
Её расстреляли в сентябре 1941 года в Орловской тюрьме, когда фашистские войска 
подходили к городу. Революция пожирала своих детей!
      
 ЗИНАИДА ЕВГЕНЬЕВНА СЕРЕБРЯКОВА 
      
       (1884—1967)
      Русская художница. Дочь Е.А. Лансере. Член «Мира искусства». С 1924 года 
жила во Франции. 
       
      В 1910 году никому не известная Зинаида Серебрякова представила на 
выставке Союза русских художников ряд портретов, пейзажей, этюдов крестьянского 
быта. Её выступление, столь неожиданное, вызвало восторженные отклики, но 
настоящий фурор произвёл автопортрет «За туалетом». Картина, казалось, была 
выполнена с необычайной лёгкостью и быстротой. С полотна на зрителя смотрела 
счастливая, гармоничная женщина, своей красотой и уютом дома защищённая от