ремени широкие гражданские свободы, в том числе и свобода печати, 
существовавшие в Швеции в 1760х годах, были после переворота урезаны. Густав 
III создал и тайную полицию.
      На первых порах, в 1770е годы, Густаву еще удавалось преодолевать 
серьезные экономические трудности страны. Во многом этому содействовало 
введение новой денежной системы, основанной на серебряном риксдалере. Однако в 
1780е годы, к концу которых король в значительной степени потерял доверие 
дворянства, временную поддержку оказывали лишь иностранные субсидии, главным 
образом французские.
      В 1789 году при поддержке податных сословий Густав III силой заставил 
созванный в Стокгольме риксдаг принять новый конституционный документ, так 
называемый «Акт единения и безопасности», дававший королю почти неограниченную 
власть, опираясь на которую Густав III продолжал искать выход из сложного 
экономического положения. В 1791 году он обратился к Екатерине II с 
предложением организовать контрреволюционную интервенцию во Францию, интриговал 
в Польше, обдумывал планы захвата Норвегии. Заключенный в октябре 1791 года 
русскошведский союзный договор ничего не говорил о походе против Франции, но 
субсидии Швеция все же получила.
      Однако этих денег не хватало. Нужны были глубокие преобразования, чтобы 
преодолеть финансовый кризис, и именно для этого Густав пошел на созыв риксдага,
 который, во избежание возможных эксцессов, был проведен далеко от столицы, в 
провинциальном городе Евле Внешне даже казалось, что Густав III достиг наконец 
сплочения нации Но дальнейшие события показали обратное.
      Вечером в пятницу 16 марта 1792 года к зданию Оперы беспрерывно 
подъезжали сани, откуда выпархивали коломбины и одалиски, ловко выпрыгивали 
халифы и флибустьеры. Вся молодежь Стокгольма стремилась попасть на 
балмаскарад, где, в отличие от официальных балов, могли присутствовать и 
дворяне и разночинцы.
      К одиннадцати часам приехал из драматического театра король. В одном из 
залов Оперы монарха ждал накрытый ужин, который он намеревался провести в 
небольшой компании своих фаворитов: гофшталмейстера Ханса Хенрика фон Эссена, 
нескольких молодых камерюнкеров и офицеров. На сей раз отсутствовал один из 
самых близких Густаву III людей – Густав Мориц Армфельт, приглашенный на этот 
вечер к датскому послу.
      Когда трапеза его величества подходила к концу, паж подал ему 
запечатанное письмо, где анонимно сообщалось, что на короля готовится покушение.
 На все заклинания отменить балмаскарад, не спускаться в зал к танцующим или, 
по крайней мере, надеть панцирь под одежду и выйти в окружении стражи Густав 
III ответил отказом Он и раньше получал подобные предупреждения, но больше 
всего на свете не хотел показаться трусливым. Однажды он сказал: «Если я 
испугаюсь, то смогу ли править?» А потому, завершив ужин, король отправился 
выбирать себе маскарадный костюм.
      Он набросил на плечи венецианский плащ из черной тафты, причем столь 
небрежно, что изпод него виднелся большой крест ордена Серафимов, имевшийся 
только у членов королевской фамилии, надел черную шляпу с белыми перьями, к 
которой была пришита белая маска из ткани, закрывавшая лицо, и в сопровождении 
Эссена и дежурного капитана спустился в зал.
      Приближалась полночь Бал был в самом разгаре Народу собралось так много, 
что королю и его окружению приходилось протискиваться через толпу. Внезапно 
позади Густава III возникла фигура, одетая в маску и черное домино. Неизвестный 
выхватил пистолет и, присев, прицелился королю в спину А он в это время резко 
повернулся влево. Рука преступника дрогнула, раздался выстрел, и весь заряд 
попал королю чуть выше бедра. Он вскрикнул пофранцузски: «Я ранен» и судорожно 
схватил Эссена за плечо. Растерявшийся гофшталмейстер помог монарху добраться 
до каменной скамейки у стены.
      Как ни странно, паники не возникло. Музыка играла так громко, что далеко 
не все слышали выстрел, а некоторые приняли его за хлопушку. Тем не менее 
охране удалось быстро перекрыть все выходы.
      Раненого короля перевезли во дворец, где его осмотрели лейбмедики, 
попытавшиеся извлечь пулю из раны. Оказалось, что заряд злоумышленника состоял 
еще и из дроби и даже ржавых обойных гвоздиков. По свидетельству очевидцев, во 
время переезда, зондирования раны и операции монарх держался достойно.
      Сначала серьезных опасений ранение врачам не внушало. Целую неделю после 
покушения Густав III чувствовал себя относительно неплохо. Но в воскресенье 26 
марта его состояние резко ухудшилось. К обострившимся болям в ране добавилась 
простуда – видимо, в спальне было очень холодно. Короля терзал мучительный 
кашель. Агония началась в ночь на 28е Кашель прекратился, началось сильное 
нагноение раны. Старый врач короля, осмотрев больного, в конце концов 
рекомендовал ему позвать брата и помириться с ним. Ведь по Стокгольму пошли 
слухи, что герцог Карл, не приехавший на тот злополучный бал, причастен к 
покушению.,
      Густав III понял, что ему предстоит. Он тут же вызвал к себе преданного 
статссекретаря Элиса Шредерхейма и велел составить дополнение к основному 
завещанию: власть в Швеции должна до совершеннолетия наследного принца Густава 
Адольфа, которому шел тогда четырнадцатый год, перейти в руки не только герцога 
Карла, но и правительства опекунов, куда король вводил своих ближайших 
фаворитов – Таубе и Армфельта. Первого он назначал министром иностранных дел, а 
второго – генералгубернатором Стокгольма. Фактически в их руки передавалась 
почти вся полнота власти. Через несколько часов король скончался.
      Герцог Карл действовал быстро и решительно. На созванном вскоре заседании 
временного п