лежала герцогиня, поэтому регент соскочил с кровати, очевидно, с 
намерением спрятаться под нею, но тот поспешно обежал кровать и бросился на 
него, сжав его как можно крепче обеими руками, [и держал] до тех пор, пока не 
явились гвардейцы. Герцог, встав наконец на ноги и желая освободиться от этих 
людей, сыпал удары кулаком вправо и влево; солдаты отвечали ему сильными 
ударами прикладов, снова повалили его на землю, вложили в рот платок, связали 
ему руки шарфом одного офицера и снесли его голого до гауптвахты, где его 
накрыли солдатской шинелью и положили в ожидавшую его тут карету фельдмаршала».
      Манштейн, относившийся к Миниху не без иронии, отмечал, что фельдмаршал 
мог легко захватить Бирона в апартаментах Анны Леопольдовны, куда тот приходил 
без охраны, и не преодолевать многочисленные караулы, выставленные вокруг 
дворца, подвергая все предприятие ненужному риску. «Но, – пишет мемуарист, – 
фельдмаршал, любивший, чтобы все его предприятия совершались с некоторым 
блеском, избрал самые затруднительные средства».
      Аресты, произведенные в ночь переворота, показывают, что число 
сторонников Бирона, на которых он мог опереться, оказалось ничтожно. Были 
арестованы младший брат Бирона Густав и кабинетминистр А.П. БестужевРюмин. 
Кроме того, послали гвардейцев в Москву и Ригу, чтобы захватить старшего брата 
временщика Карла и зятя временщика генерала Бисмарка. Свержение Бирона застигло 
врасплох не только иностранных дипломатов, но и правящую верхушку России. Как 
сообщал английский посол Э. Финч, А.П. БестужевРюмин при аресте недоумевал, 
«чем навлек на себя немилость регента», а А.М Черкасский явился утром как ни в 
чем не бывало в апартаменты Бирона на очередное заседание Кабинета министров. 
Все это, разумеется, облегчило переворот.
      Тотчас после ареста Бирона войска были собраны к Зимнему дворцу и 
присягнули на верность «правительнице великой княгине Анне всея России» – таким 
стал титул Анны Леопольдовны – матери малолетнего императора.
      Победители сразу же занялись перераспределением власти и огромных 
богатств Бирона На следующий день был обнародован манифест, в котором 
двухмесячный император Иван VI Антонович вместо свергнутого регента «назначил» 
правительницей с теми же полномочиями свою мать Анну Леопольдовну. Отец царя 
был объявлен «императорским высочеством соправителем», генералиссимусом 
вооруженных сил России. Б.Х. Миних был назначен первым министром, А.И. Остерман 
– генераладмиралом A.M. Черкасский стал канцлером, М.Г. Головкин – 
вицеканцлером. Рядовые участники переворота получили награды и повышения.
      Став первым министром, Миних надеялся занять при Анне Леопольдовне место 
Бирона. Но сразу после переворота он опасно заболел, а когда в начале 1741 года 
взялся за дела, то почувствовал, что упустил время и что его обошли, оттеснили 
от власти. Остерман сумел вернуть себе иностранные дела, Черкасский и Головкин 
получили внутреннее управление, а у Миниха, как и во времена Бирона, осталось 
только военное ведомство, да и здесь он оказался в подчинении у генералиссимуса 
Антона Ульриха. Между принцем и Минихом начались стычки.
      Бирона решено было со всем семейством сослать в Сибирь, в Пелым, навечно. 
Миних заботливо подготовил чертеж дома для своего поверженного врага и послал 
специального комиссара в Пелым для наблюдения за сибирской новостройкой. Правда,
 в Сибири Бироны пробыли недолго – новая правительница Елизавета Петровна 
приказала перевести их в Ярославль.
      Исчезновение с политической сцены «нового Годунова» (так Бирон 
охарактеризован в манифесте 14 апреля 1741 года), нагонявшего страх на всех 
более десятка лет, развязало руки многим при дворе Оживилось брауншвейгское 
семейство, надеявшееся закрепиться у власти Если при Бироне осторожный Остерман 
избегал какихлибо явных демаршей, то теперь и он стал проявлять себя, выступив 
в роли постоянного советчика неопытной в делах правительницы. Как потом 
оказалось, главной целью его тонкой интриги было отстранение Миниха от власти и 
занятие первенствующих позиций при дворе.
      Поведение Миниха настораживало брауншвейгцев. Как писал Э. Финч, наиболее 
близкий ко двору Анны Леопольдовны дипломат, правительница говорила, что «арест 
бывшего регента вызван скорее расчетами личного честолюбия графа Миниха, чем 
его привязанностью к ее высочеству»; что она «не в силах… более выносить 
заносчивого характера фельдмаршала» и ей «известно непомерное честолюбие 
фельдмаршала, крайняя невоздержанность его характера и его слишком 
предприимчивый дух, не позволяющий на него положиться».
      3 марта 1741 года вконец раздосадованный Миних подал прошение об отставке 
– к этому приему шантажа незаменимый фельдмаршал прибегал не раз, и всегда с 
успехом. Но тут правительница, немного поколебавшись, вдруг просьбу 
удовлетворила.
      Отстраненный от власти, Миних тем не менее попрежнему бывал при дворе. 
Но для всех было очевидно, что его звезда как политического деятеля закатилась.
      После падения Бирона и отставки Миниха власть прибрал к своим рукам 
Андрей Иванович Остерман.
      Склонности Миниха к эффектным поступкам, о которых говорит его адъютант 
Манштейн, Россия обязана созданием, так сказать, образца военного дворцового 
переворота. При последующих насильственных переменах правления в России 
заговорщики сознательно или невольно следовали этому образцу. Менялось число 
участников авантюры, привносились какието особенности в ход событий, но схема, 
«составленная» Минихом, оказалась удивительно живучей.
      Если верить материалам следствия, проводившегося уже при Елизавете, 
фельдмаршал объяснял солдатам, что в их воле ставить и низлагать императоров, 
что править будет тот, кого они сами укажут – будь то принцесса Елизавета или 
герцог Голштинский, ее племянник. Воспользовавшись популярным у гвардейцев 
именем дочер