уговаривать, убеждать, а коекого подталкивать ссылками на 
сложившееся большинство».
      В тайной политической борьбе объединились такие непохожие люди, как Н. 
Подгорный и А. Косыгин, М. Суслов и А. Шелепин, К. Мазуров и Д. Полянский. Но у 
них, этих непохожих, отныне была общая цель и один противник. Идея заговора 
объединяла даже В. Мжаванадзе, первого секретаря ЦК КП Грузии, и А. Шелепина, 
которые до этого не испытывали друг к другу симпатий.
      1964 год стал годом особенно интенсивных поездок Хрущева по стране и за 
ее пределы. За девять месяцев этого года он 135 дней провел в поездках. Все это 
вызывало недовольство правящей элиты. Хрущев также предложил провести новую 
реформу управления сельским хозяйством. Свои идеи по этому поводу он изложил в 
записке от 18 июля, которую разослал по областным комитетам партии и ЦК 
компартий союзных республик. Обсуждение этой очередной реорганизации 
предполагалось провести на пленуме ЦК в ноябре.
      В сентябре 1964 года, когда многие из заговорщиков находились на юге на 
отдыхе, были обсуждены все детали смещения Хрущева. Принимал их тогдашний 
первый секретарь Ставропольского крайкома Ф. Кулаков. В начале октября 1964 
года Хрущев отправился на отдых в Пицунду. Аджубей свидетельствует: Хрущев знал,
 что один руководящий товарищ, разъезжая по областям, прямо заявляет: «Надо 
снимать Хрущева». Видимо, имелся в виду Игнатов, тогдашний глава Президиума 
Верховного Совета РСФСР, один из самых активных участников заговора, который в 
то время чуть ли не в открытую сколачивал антихрущевский блок.
      12 октября в Кремле собрался Президиум ЦК. Председательствовал на нем 
Брежнев. Было решено обсудить на заседании Президиума некоторые вопросы нового 
пятилетнего плана с участием Хрущева, а также отозвать с мест записку Хрущева 
от 18 июля 1964 года «с путаными установками „О руководстве сельским хозяйством 
в связи с переходом на путь интенсификации“.
      Впрочем, судя по воспоминаниям первого секретаря ЦК КП Украины П. Шелеста,
 тогда вопрос «снимать – не снимать» Хрущева не ставился. Речь шла о том, чтобы 
пригласить его и откровенно поговорить. Наконец, решили, что Брежнев позвонит в 
Пицунду и пригласит Хрущева в Москву.
      Заговорщики учли печальный опыт «антипартийной группы» 1957 года, когда, 
сняв Хрущева 18 июня, «маленковцы» собирались сообщить об этом в партийной 
печати и по радио, однако встретили отказ. Им ответили, что средства массовой 
информации подчиняются Первому секретарю ЦК и его аппарату, а не Президиуму ЦК. 
Поэтому накануне свержения Хрущева главный редактор «Правды» Г. Сатюков и 
председатель Гостелерадио М. Харламов были отправлены в зарубежные командировки,
 а главный редактор «Известий» А. Аджубей и секретарь ЦК по идеологии Л. 
Ильичев находились в поездке по стране. Накануне главных событий участники 
«дворцового переворота» поставили своих людей на ключевых постах в средствах 
массовой информации. Председателем Гостелерадио был назначен Н. Месяцев, а 
руководителем ТАСС –Д. Горюнов. Оба они были доверенными лицами Шелепина.
      Когда днем 13 октября Хрущев прилетел в Москву, его встретили только 
председатель КГБ Семичастный и секретарь Президиума Верховного Совета СССР 
Георгадзе. «Где остальные?» – спросил Хрущев. – «В Кремле». – «Они уже 
пообедали?» – «Нет, кажется, Вас ждут». Семичастный свидетельствует, что Хрущев 
был спокоен; видимо, ни о чем не подозревал.
      Протокол заседания Президиума ЦК 13 октября не вели. Выступили все члены 
Президиума. Говорили очень резко, что Хрущев игнорирует принцип коллективного 
руководства, проявляет самодурство, допустил много ошибок. И каждый из 
выступавших предлагал отстранить Хрущева от руководства.
      Шелепин вспоминает, что выступил по следующим пунктам. Вопервых, критика 
сельскохозяйственной политики Хрущева. Вовторых, неправомочное разделение 
партийных и советских органов на промышленные и сельские. Втретьих, что сыну 
Хрущева – Сергею – были совершенно неправильно присвоены звания Героя 
Социалистического Труда и лауреата Государственной премии. Говорил он также о 
крупных внешнеполитических ошибках, в результате чего страна трижды стояла на 
грани войны (Суэцкий, Берлинский и Кубинский кризисы).
      Для Хрущева все это оказалось неожиданным Вначале он вел себя достаточно 
самоуверенно, перебивал выступающих, бросал язвительные реплики. Но вскоре ему 
стало ясно, что все заранее предрешено, и он сник. На этом заседании Хрущеву 
пришлось выслушать немало резких слов.
      Вот примерное содержание заключительного выступления Хрущева на заседании 
Президиума ЦК, которое Шелепин по своим сохранившимся записям надиктовал на 
магнитофон Н. Барсукову в мае 1989 года:
      «Вы все здесь много говорили о моих отрицательных качествах и действиях и 
говорили также о моих положительных качествах, и за это вам спасибо Я с вами 
бороться не собираюсь, да и не могу. Я вместе с вами боролся с антипартийной 
группой. Вашу честность я ценю. Я поразному относился к вам и извиняюсь за 
грубость, которую допускал в отношении некоторых товарищей. Извините меня за 
это. Я многого не помню, о чем здесь говорили, но главная моя ошибка состоит в 
том, что я проявил слабость и не замечал порочных явлений Я пытался не иметь 
два поста, но ведь эти два поста дали мне вы! Ошибка моя в том, что я не 
поставил этот вопрос на XXII съезде КПСС. Я понимаю, что я за все отвечаю, но я 
не могу все читать сам…,
      О Суэцком кризисе. Да, я был инициатором наших действий. Гордился и 
сейчас этим горжусь.
      Карибский кризис. Этот вопрос мы обсуждали несколько раз и все 
откладывали, а потом направили туда ракеты.
      Берлинский кризис. Признаю, что я допустил ошибку, но вместе с тем 
горжусь тем,