скорбил столь решительный ответ, и он запретил Антипатру вступать 
в какоелибо общение или переписку с Феророй. Однако приказы царя не были 
исполнены. Заговорщикам пришлось усилить меры предосторожности. Антипатр 
убедился, как опасна даже тень подозрения в глазах столь мстительного монарха, 
и поспешил выехать в Рим, к Цезарю, прихватив с собой завещание старого и 
больного царя.
      Тем временем Ирод повелел брату удалиться за пределы Иудеи. Ферора 
покорился воле царя, поклявшись никогда больше не возвращаться ко двору. И свое 
слово сдержал. Он умер на чужбине.
      Сразу после смерти Фероры два его вольноотпущенника явились к Ироду и 
заявили, что их хозяин был отравлен, и молили Ирода не оставлять без наказания 
столь явное злодейство. Служанки Фероры подверглись жестоким пыткам. Несчастные 
так ни в чем и не признались, и только одна чуть слышно прошептала сквозь 
рыдания: «Да не допустит бог, чтобы мать Антипатра избегла общих мучений, 
единственной виновницей которых была она сама». Слова эти встревожили царя. 
Несчастную женщину привели в чувство и снова подвергли пыткам. Она показала, 
что Антипатр смертельно ненавидит отца и горячо желает ему смерти, чтобы как 
можно скорее овладеть короной.
      Затем уже слуга Антипатра сознался, что вручил Фероре смертельный яд, 
которым тот должен был отравить царя. Яд этот был привезен из Египта Антифилом, 
одним из друзей Антипатра. Яд был доставлен Фероре, а тот передал его своей 
жене. Последняя в конце концов раскрыла на допросе правду. «Мой супруг обо всем 
знал, – рассказывала она, – и дал свое согласие на вашу смерть, потому что 
навлек на себя ваш гнев, государь, и боялся его печальных последствий. Однако 
чувство братской любви и привязанности, которые вы ему явили во время его 
болезни, совершенно изменили его чувства и мысли. Однажды он позвал меня и 
сказал: „Я был введен в заблуждение Антипатром и оказался слишком слаб, чтобы 
не дать вовлечь себя в братоубийственное дело, которое нынче внушает мне 
отвращение. Я не хочу, чтобы душа моя перешла в иной мир запятнанной самым 
гнусным из злодеяний. А потому прошу вас бросить сейчас, в моем присутствии, в 
огонь этот яд“. И я, повинуясь моему супругу, тотчас сожгла его, сократив лишь 
малую толику, чтобы самой воспользоваться, если вы пожелаете предать меня 
позорной казни после внезапной смерти моего супруга». Вдова Фероры показала 
Ироду тайник, в котором хранился яд.
      Антипатр в это время находился во главе посольства в Риме. Ирод хитростью 
выманил его в Иерусалим, написав Антипатру, что неотложные дела в Иудее требуют 
присутствия сына. Хотя письмо было полно самых нежных, самых душевных излияний 
и признаний в любви и отцовской привязанности, Антипатр им не поверил.
      Прибыв на Сицилию, Антипатр заколебался, стоит ли ему ехать к Ироду. 
Мнения друзей разделились. Одни предлагали ему ждать, другие советовали 
поторопиться с отъездом, чтобы тем скорее и уже наверняка развеять подозрения 
отца и расстроить происки врагов. Антипатр всетаки решил продолжить 
путешествие.
      Наконец он прибыл в Иерусалим. При встрече Антипатр хотел обнять отца, но 
Ирод с явным отвращением оттолкнул его и прямо заявил, что теперь не он его 
отец, а Квинтилий Вар, наместник Сирии, который и будет ему судьей.
      На следующий день Ирод созвал многолюдное собрание, на котором 
председательствовал Квин. На суде присутствовали родственники царя, обвинители 
и некоторые из слуг, взятые с поличным, захваченные с письмами, способными 
служить доказательством их преступления.
      Последним выступал Квинтилий Вар, наместник сирийский. «Можете говорить, 
если считаете себя невиновным. Мы вновь выслушаем вас», – обратился он к 
Антипатру. Но тот молчал. Тогда судья велел принести яд, о котором так много 
говорилось на этом процессе, чтобы испробовать его силу в действии. Яд дали 
одному из приговоренных к смерти, и тот тотчас же пал мертвым. Антипатра 
заключили в тюрьму.
      Семейные несчастья до того омрачили жизнь Ирода, что он уже ни в чем не 
находил себе отрады. Помраченный дух его повлек развитие странных болезней, 
диагноз которых так до сих пор и не установлен. Помимо лихорадки по всей 
поверхности кожи он испытывал невыносимый зуд. Кроме того, его мучили одышка и 
болезненные судороги в мышцах. Между прочим, писатель и врач А. П. Чехов считал,
 что Ирод страдал от застарелой формы чесотки.
      Ирод говорил, что его мучения будут расти, пока Антипатр жив, и потому 
захотел лично наблюдать за казнью собственного сына.
      Ирод пережил сына на пять дней. Римский император Октавиан Август, узнав 
о казни Антипатра, сказал: «Гораздо лучше быть свиньей Ирода, чем его сыном!»
      
ЗАГОВОР ПРОТИВ КАЛИГУЛЫ
      
      Рим. 41 год от Р.Х. 
      
      Гай Юлий Цезарь, имевший при жизни прозвище Калигула («Сапожок») и под 
этим именем вошедший в историю, был третьим сыном Германика и Агриппины Старшей.
 После смерти Тиберия, 18 марта 37 года, он был провозглашен императором.
      В начале своего правления Калигула попытался восстановить народное 
собрание и вернуть ему право выбора должностных лиц. Новый император проявил 
щедрость и к римскому народу, выплатив ему деньги, которые присвоил Тиберий. 
Калигула часто устраивал роскошные зрелища и обильные раздачи продовольствия.
      Все это было в самом начале его правления. Вскоре Калигула превратил 
принципат в откровенную монархию. Алчность его не знала границ. Император 
требовал, чт