не и Генуе «сквадристы» атаковали принадлежавшие социалистической 
партии здания и сожгли их дотла. В Милане они вывели из строя типографское 
оборудование «Аванти!»
      Спустя два месяца на партийном съезде в Неаполе Муссолини, находясь под 
явным впечатлением решимости 40 000 фашистов, говорил и угрожал больше обычного.
 «Мы имеем в виду, – заявил он, – влить в либеральное государство, выполнившее 
свои функции… все силы нового поколения, проявившиеся в результате войны и 
победы… Либо правительство будет предоставлено в наше распоряжение, либо мы 
получим его, пройдя маршем на Рим».
      «Рим! Рим!» – закричали клакеры. «Рим! Рим!» – вторили им тысячи голосов.
      На съезде был избран руководящий орган, а также принят план восстания, 
состоявший из пяти пунктов. Некоторые иерархи считали, что технически 
фашистские кадры еще не вполне готовы. Однако Муссолини, веривший в свою 
интуицию, сказал: «Революционный акт похода на Рим должен быть совершен сейчас 
или никогда. Время созрело, правительство прогнило».
      Поход на Рим уже обсуждался Муссолини и четырьмя ведущими фашистами, 
которых позднее стали называть «квадрумвирами». Это были Итало Бальбо, 
26летний лидер «сквадристов»; генерал Эмилио де Боно, в прошлом – командир IX 
корпуса итальянской армии; Чезаре Мария де Векки, депутат от партии фашистов; 
Микеле Бьянки, генеральный секретарь партии. Бальбо позднее высказал мнение, 
что именно он с Бьянки выступил с идеей похода на Рим, а Муссолини занял столь 
осторожную позицию, что пришлось сказать ему, что марш на Рим состоится, хочет 
он этого или нет. Версия Муссолини расходится с приведенной, но нет сомнения, 
что независимо от того, были его колебания искренними или нет, они, несомненно, 
позволили ему поддерживать контакт со всеми своими противниками, каждый из 
которых до последнего момента надеялся на то, что даже в такое время он 
предпочтет сотрудничество с ними вместо того, чтобы возглавлять переворот.
      Руководство фашистскими отрядами приняло решение провести 27 октября 
всеобщую мобилизацию фашистов, а 28 октября атаковать главные центры страны. 
Три колонны сквадристов должны были войти в Рим, предъявить ультиматум 
правительству и овладеть основными министерствами. В случае провала операции 
предполагалось провозгласить создание фашистского правительства в Центральной 
Италии и готовить новый «поход на Рим».
      Жена Муссолини Ракеле записывала. «27 октября 1922 года. Какой день! 
Вечером внезапно появился Бенито „Быстро соберись, и Эдда тоже, мы идем в 
театр“. Я была поражена Я знаю, что он любит театр, но мне показалось странным, 
что в такой критический момент он может посвятить столько времени развлечениям. 
Он весело насвистывал, застегивал воротничок. Вот мы уселись все трое в ложе 
театра Манцони. Он говорил мне: „Смотри в оба, замечай все, но не раскрывай 
рта“. Я отметила, что многие бинокли нацелены на него.
      Он шепчет: «Новость об объявленной мобилизации фашистов уже 
распространилась. Будем вести себя как ни в чем не бывало». Но это трудно. Уже 
стучат в дверь ложи, и Бенито должен открывать К счастью, в зале темно, и он 
может, не привлекая внимания, подняться, отдать приказания и возвратиться на 
свое место, делая вид, что внимательно смотрит спектакль. Во втором акте он 
внезапно встал, прошептав мне на ухо. «Все готово». Он взял меня за руку, и мы 
ушли из театра почти бегом. Дома он несколько раз поговорил по телефону. Один 
раз разговор был очень напряженный он говорил с группой фашистов, которые 
настойчиво просили разрешить захватить штабквартиру «Коррьере делла сера», 
занявшей враждебную позицию по отношению к фашистскому движению, Бенито отказал 
в категорической форме Как только он вышел, раздался новый телефонный звонок, и 
вновь речь шла о намерении взорвать редакцию газеты. Я повторила запрещение…»
      Правительство объявило о желании ввести военное положение, однако король, 
опасавшийся, что это приведет к гражданской войне, и почти уже готовый 
смириться с фашистским правительством, отказался подписать декрет и тем самым 
лишил кабинет власти. В условиях отчаянного положения, сложившегося в связи с 
приближением фашистских колонн к столице, отдельным лидерам фашистской партии 
было предложено занять места в новом коалиционном правительстве правых под 
руководством Антонио Саландры. Гранди и де Векки советовали Муссолини принять 
это предложение. Однако он отказался. Он рассчитывал теперь на всю полноту 
власти и не был склонен к компромиссу; хотя его и преследовал страх, что, 
возможно, он зашел слишком далеко.
      Муссолини попрежнему находился в Милане. Его офис был окружен армейскими 
частями и полицией, и он продолжал выглядывать из окна и постоянно 
осведомляться о новостях по телефону. Бенито делал огромные усилия, чтобы 
казаться спокойным и уравновешенным, однако его возбуждение походило на истерию.
 Когда танковый дивизион двинулся по улицам в направлении «Пополо д'Италия», он 
выбежал из здания с винтовкой в руках, выкрикивая чтото несвязное, и чуть было 
не был подстрелен своим же сторонником, который был возбужден еще более него. 
Фактически маршу фашистов не было оказано никакого сопротивления Армия и 
полиция были готовы оставаться в стороне и не вмешиваться в ход событий.
      Утром 29 октября 1922 года из Рима раздался телефонный звонок: его 
вызывали к королю на консультацию. «Подтвердите приглашение письменно», – 
коротко сказал он. Самообладание возвращалось к нему. Вскоре пришла телеграмма: 
«Очень срочно. Прочитать немедленно. Муссолини – Милан. Его Величество Король 
просит Вас незамедлительно прибыть в Рим, так как он желает предложить Вам 
взять на себя ответственность сформировать Кабинет. С уважением. Генерал 
Читтадини».
      В тот же вечер Муссолини выехал в Рим поездом. Видимо, для того, чтобы 
его черная рубашка казалась более респектабельной, к радости одного журналиста 
он надел еще