ции в ту пору не было генерала более популярного, чем Бонапарт. 
Подавляющему большинству французов он вовсе не представлялся полководцем, 
потерпевшим неудачу в Египте Напротив, он был в их глазах генералом, которому 
сопутствовала лишь победа и который к своей прежней славе «освободителя Италии» 
добавил новую славу «освободителя Египта». Теперь мало кто уже сомневался, что 
в кампании 1800 года будут одержаны не менее славные победы, чем во время 
итальянского похода в 1796–1797 годах. Националистический угар захлестнул 
страну, и именно волны этого угара вознесли Бонапарта к вершинам власти. 
Население, напуганное угрожающим положением Франции, видело в нем единственного 
спасителя и встречало его ликованием. Резюмируя впечатления тех дней, газета 
«Монитер» писала: «Все были как во хмелю. Победа, всегда сопутствовавшая 
Бонапарту, на этот раз его опередила, и он прибыл, чтобы нанести последний удар 
гибнущей коалиции».
      Вся Франция говорила о предстоящем государственном перевороте. Основанием 
для этого являлось всеобщее недовольство. Государство было почти парализовано 
постоянными выборными кампаниями Каждый год переизбиралась треть состава 
Советов и один из пяти членов Директории. После выборов 1799 года значительно 
усилились роялисты, с одной стороны, и сторонники радикальной партии, Горы, – с 
другой.
      30 прериаля VIII года (18 июля 1799 года) неоякобинское большинство 
принудило уйти в отставку трех Директоров, поставив на их место новых. Гойе, 
Мулена и РожеДюко. Оставшиеся Баррас и Сиейс опасались за свои кресла. 
Директория погрязла в интригах В результате РожеДюко принял сторону Сийеса, 
которому все больше потворствовал и Баррас.
      В салонах нуворишей и в прессе все чаще критиковали конституцию III года 
и даже требовали ее пересмотра. Рупором этих общественных кругов явился Сийес, 
который преследовал вполне определенную цель, произвести пересмотр конституции 
III года, изменить структуру и состав правительства, обеспечив себе в нем 
первую роль.
      «Если бы кто пожелал выразить в самых кратких словах положение вещей во 
Франции в середине 1799 года, тот мог бы остановиться на такой формуле, в 
имущих классах подавляющее большинство считало Директорию со своей точки зрения 
бесполезной и недееспособной, а многие – определенно вредной, для неимущей 
массы как в городе, так и в деревне Директория была представительницей режима 
богатых воров и спекулянтов, режима роскоши и довольства для казнокрадов и 
режима безысходного голода и угнетения для рабочих, батраков, для 
беднякапотребителя, наконец, с точки зрения солдатского состава армии 
Директория была кучкой подозрительных людей, которые составляют армию без сапог 
и без хлеба и которые в несколько месяцев отдали неприятелю то, что десятком 
победоносных битв завоевал в свое время Бонапарт. Почва для диктатуры была 
готова», – пишет российский историк Е.В. Тарле.
      В конституции III года предусматривалась возможность ее пересмотра. Но 
процедура была столь сложной и требовала столь длительного времени (до 9 лет!), 
что «законный» путь ее пересмотра отпадал. Оставался государственный переворот 
при участии армии, ее верхушки, популярного генерала, который должен был стать 
«шпагой» в руках «головы» (по выражению Сийеса).
      Летом 1799 года принять участие в перевороте согласился честолюбивый 
Жубер, соратник Бонапарта по итальянскому походу 1796–1797 годов. Но Сийес 
решил, что этому генералу недостает популярности, и добился его назначения 
командующим Итальянской армией, чтобы он разбил Суворова и покрыл себя еще 
большей славой, чем Бонапарт. Однако в знаменитой битве при Нови Суворов 
разгромил Итальянскую армию, а сам Жубер погиб. Тогда Сийес начал переговоры с 
Макдональдом, Моро, но те колебались.
      Тем временем обострилась обстановка внутри Франции. 14 октября 
вандейские мятежники захватили Мане, а затем Нант. Правда, их немедленно 
изгнали из этих городов, однако дерзкая вылазка произвела потрясающее 
впечатление на страну.
      Для Сийеса Бонапарт казался счастливой находкой. «Вот нужный вам человек»,
 – заметил Моро, узнав о возвращении Бонапарта. Было очевидно для всех, что 
именно Наполеон, чья популярность столь велика, а влияние на армию, известную 
своими якобинскими настроениями, столь сильно, может склонить войска пойти 
против парламента.
      В высших кругах Бонапарт сразу почувствовал крепкую опору. Крупные 
финансисты и поставщики откровенно предлагали ему деньги. Банкир Калло принес 
генералу сразу 500 тысяч франков. Министр полиции Фуше быстро сообразил, на 
кого он должен ориентироваться, и поэтому полиция не мешала заговорщикам. 
Военный министр Бернадот не дал вовлечь себя в заговор, но остался пассивным 
наблюдателем. Напротив, командующий парижским гарнизоном Лефевр и многие другие 
высшие офицеры приняли в нем самое активное участие. В планы заговорщиков были 
посвящены председатель Совета старейшин Лемерсье и многие его члены. Свои 
услуги предложил Бонапарту Талейран, который до недавнего времени занимал пост 
министра иностранных дел Планам путча благоприятствовало и то обстоятельство, 
что председателем Совета пятисот стал Люсьен Бонапарт, младший брат Наполеона.
      Сиейс, совершенно беспомощный в практической политике, серьезно полагал, 
что Наполеон будет следовать своим словам: «Вы голова, а я – руки для всего 
остального». На встрече Бонапарта с Сиейесом и Талейраном, который, не 
привлекая к себе особого внимания, держал в своих руках нити заговора, была 
определена программа действий. Серьезного сопротивления со стороны большинства 
Советов заговорщики не ожидали, но очень боялись того, как бы в ход событий не 
вмешались парижские предместья. Поэтому решающий акт всей операции – роспуск 
Советов – бы