Турин, ибо падение города вызвало бы подчинение Людовику XIV герцогства 
Савойского, что явилось бы началом развала образованной против Франции коалиции 
и сделало бы безнадежным продолжение австрийцами борьбы на итальянском театре.
      Савойскому на выбор предоставлялось два операционных направления: первое, 
кратчайшее, шло полевому берегу реки По и пересекало ее многочисленные притоки, 
образующие сильные позиции. Французскому заслону движение австрийцев севернее 
реки По давало возможность использовать все эти позиции с разбросанными по ним 
крепостями. Евгений Савойский не подвергал при этом риску свои сообщения с 
Австрией, но не мог рассчитывать вовремя выручить Турин. Другое направление, на 
котором и остановился герцог Савойский, шло от Риволийского плато, 
единственного выхода из гор Тироля, находившегося в руках австрийцев, на юг, 
вдоль Адиже, пересекало его в нижнем течении, затем реку По и по правому ее 
берегу поворачивало на запад. Направление являлось кружным и движение по нему 
связывалось с огромным риском. Сообщения с тылом были совершенно не обеспечены. 
В случае неудачи армия обрекалась на полную гибель. Но только здесь можно было 
рассчитывать проскользнуть в обход правого фланга французской армии и 
безостановочно и своевременно достигнуть Турина. И здесь Савойский решил 
попытать счастье.
      Довольствие армии во время марша взялся обеспечить дружественный Австрии 
герцог Моденский. В течение июля войска Савойского вышли на юг вдоль реки Адиже,
 а в августе герцог приступил к стремительному выполнению своего плана. В 
течение семнадцати дней его армия прошла более 270 километров и успела 
опередить французов в теснине Страделлы. Французское командование на маневр 
Евгения Савойского ответило занятием ряда фланговых позиций и угрозой 
сообщениям австрийцев. Но Савойский оставил позиции, и французскому заслону не 
осталось ничего другого, как следовать по северному берегу реки По вслед за 
герцогом. Вот так австрийский полководец захватил инициативу.
      Он смело двинулся между занятыми французами и удаленными на расстояние 
менее одного перехода крепостями Александрия и Тортона, соединился с резервной 
конницей и вышел к Турину. Французы уже ждали его за внешними укреплениями 
города, которые были сильнее в местах, обращенных к югу и востоку, и слабее в 
тылу, к северозападу от Турина, между реками Дора и Стура. Савойский увенчал 
свой рискованный маневр решительным боем; чтобы создать наивыгоднейшие условия 
для боя, он пошел на дальнейший риск, переправился через реку По выше Турина, 
оказался в районе между французской границей и Турином и атаковал противника 
между реками Дора и Стура. Получилось сражение с перевернутым фронтом. В тылу 
Евгения Савойского были снежные вершины Альп и французская граница, о чем он 
позаботился заранее.
      В районе Турина французы сосредоточили до 40 000, но большая часть этих 
сил являлась осадной армией ЛаФельяда, который торопился покончить с крепостью,
 находящейся на грани падения.
      ЛаФельяд почемуто решил, что Савойский хочет оттянуть на себя силы 
французов и помешать им довести осаду до конца. Поэтому ЛаФельяд категорически 
возражал против всякого ослабления осадной армии, а Марсен, опасавшийся его 
парижских связей, не решился ему противоречить. Предложение принца Орлеанского 
– атаковать армию герцога Савойского всеми силами во время совершения ею 
флангового марша – было отклонено на военном совете.
      Между тем Евгений Савойский сумел удержать часть французов на южном 
берегу реки По. 7 сентября его 30 000 солдат пошли в атаку на широком фронте 
между Дорой и Стурой. Этот удар был встречен принцем Орлеанским и его 
12тысячной армией, которой просто не хватило сил занять весь широкий фронт, к 
тому же еще и недостаточно укрепленный. Прусская пехота Леопольда Дессаусского 
активно штурмовала с фронта французские окопы, а исход боя решил охват, который 
выполнили савойцы по болотам Стуры. Французы начали отступать, и тогда 
комендант Турина Даун, три месяца упорно отстаивавший город, сменив гарнизон на 
валах гражданским населением, бросил все свободные силы из Турина на вылазку в 
тыл французам.
      Поражение войск принца Орлеанского было полное. Армия ЛаФельяда, пока не 
принимавшая участия в сражении, была охвачена паникой. Французы, бросив осадный 
парк, спокойно отошли к французской границе, не тревожимые австрийцами.
      Через два дня после сражения под Турином 13тысячный французский заслон 
герцога Медави, оставленный в районе реки Минчио, разбил под Кастильоне более 
слабые части австрийских сил принца Гессенского, но это уже не изменило 
результата кампании. Отрезанный Савойским от Франции генерал Медави, с 
разрешения Людовика XIV, пошел на капитуляцию, по которой все ломбардские 
крепости были переданы австрийцам, а французские войска беспрепятственно 
пропущены на родину.
      Кампания эта очень поучительна. По существу, в поражении французов 
виновата не столько циркумвалационная позиция, сколько отсутствие единого 
твердого руководства. Если бы ЛаФельяд выдвинул хотя бы четвертую часть своих 
сил на поддержку принца Орлеанского, французам, быть может, удалось бы 
удержаться на своих позициях. А самое главное – это величественное решение 
Евгения Савойского: идти на риск потери сообщений с Австрией, благодаря чему 
достигался полный захват инициативы. Недооценившие противника французы считали 
завоевание Италии почти уже законченным, надеясь одними угрозами сдержать врага 
до падения Турина, которое сделало бы их полными хозяевами Ломбардии. Но 
неприятель, находившийся почти в безвыходном положении, однако имевший во главе 
великого полководца, пошел на серьезный риск и опрокинул одним ударом весь 
карточный домик французского господства в Италии.
      Если рассматривать это событие с политической точки зрения, то любопытна