увеличить натиск, но при остановке фаланги представляли только мишени для 
летящих камней, дротиков и стрел. Почуяв победу, карфагенские наемники стали 
теснить повсюду римлян, которым все труднее было действовать оружием. Положение 
последних становилось безысходным.
      После долгого побоища было убито 48 000 римлян, среди которых оказались 
25 высших командиров и консул Эмилий Павел. 6000 римлян оказались в плену. 
Пробились немногие: из остатков 16 легионов римлянам позже удалось сформировать 
только 2 легиона. Сам Варрон затерялся гдето среди беглецов.
      Это весьма приближенные цифры, поскольку о потерях в битве при Каннах 
существуют весьма разноречивые данные. Тит Ливии утверждает, что погибло 48 200 
римлян и их союзников, а 19 500 (!) были взяты в плен. Полибий считает, что 
погибло около 70 000 (!) римлян, а спастись сумели лишь 3 тысячи. Евтропий 
утверждает, что в римском войске погибло 60 000 пехотинцев, 3, 5 тысячи 
кавалеристов и 350 сенаторов и других знатных людей. Орозий говорит о 44 
тысячах убитых, а Флор – о 60 тысячах. Плутарх называет цифру в 50 000 погибших.
 По его сведениям, 4 тысячи римлян попали в плен в ходе сражения, а еще 10 000 
были взяты позднее в обоих лагерях. Потери же карфагенян, по данным Ливия, 
составили 8 тысяч убитых, а по данным Полибия – 5700. У римлян погибли консул 
Эмилий Павел, 21 военный трибун и 80 сенаторов.
      Однако цифры, относящиеся к римским потерям, и описание хода сражения 
римскими историками не заслуживают доверия. Да и вопрос об источниках, откуда 
римские историки почерпнули сведения о битве при Каннах, равно как и о многих 
других битвах, остается открытым. Ясно, что уцелевшие после сражения легионеры 
и даже центурионы и трибуны не в состоянии были бы дать более или менее полную 
картину сражения. Относительной полнотой информации мог владеть только 
уцелевший консул Теренций Варрон или ктото из близких к нему старших офицеров. 
Однако, если судить по сообщениям тех же Плутарха, Тита Ливия и Аппиана, 
римские военачальники уже в середине битвы утратили управление войсками и не 
знали точно, что происходит. Очевидно, истинную картину Канн мог бы дать 
Ганнибал или ктото из его ближайших соратников, но они, насколько известно, 
мемуаров не оставили, а если и оставили, то в исторической традиции они не 
отразились.
      Неразгаданной загадкой остается, почему римская пехота, успешно теснившая 
галлов, даже будучи окруженной, не смогла, как в битве при Треббии, прорвать 
ослабевший неприятельский фронт, якобы умышленно сделанный Ганнибалом в центре 
значительно тоньше, чем на флангах, и спастись? Тит Ливий утверждает: «…После 
продолжительных и многократных усилий римляне своим плотным строем, 
представлявшим косую линию, сломили выдававшуюся из остального строя 
неприятельскую фалангу, которая была редка, а потому весьма слаба. Затем, когда 
пораженные враги в страхе попятились назад, римляне стали наступать на них и, 
двигаясь через толпу беглецов, потерявших от ужаса голову, разом проникли 
сперва в середину строя и наконец, не встречая никакого сопротивления, 
добрались до вспомогательных отрядов африканцев, которые по отступлении обоих 
флангов остались в центре, значительно выдававшемся и занятом прежде галлами и 
испанцами. Когда воины, составлявшие этот выступ, были обращены в бегство, и 
таким образом линия фронта сперва выпрямилась, а затем, вследствие дальнейшего 
отступления, образовала в середине еще изгиб, то африканцы уже выдвинулись 
вперед по бокам и окружили флангами римлян, которые неосмотрительно неслись в 
центр врагов. Вытягивая фланги далее, карфагеняне скоро заперли врагов и с тыла.
 С этого момента римляне, окончив бесполезно одно сражение и оставив галлов и 
испанцев, задние ряды которых они сильно били, начинают новую битву с 
африканцами, неравную не только потому, что окруженные сражались с окружающими, 
но также и потому, что уставшие боролись с врагом, силы которого были свежи и 
бодры…»
      Римский историк никак не объясняет, почему вдруг римляне перестали 
преследовать уже обращенных в бегство галлов и иберов. Ведь передние ряды их 
пехоты, преследующие карфагенский центр, все равно не могли принять участия в 
схватке с зашедшими с флангов африканцами. Непонятно также, почему не смогла 
избежать гибели римская и союзная пехота, которой ничего не стоило уйти от 
тяжеловооруженных неприятельских гоплитов.
      Даже если взять наименьшую из приводимых в источниках цифру карфагенских 
потерь при Каннах – около 6000 убитых, то этому числу должно соответствовать 
никак не меньше 10 000 раненых. В таком случае к концу сражения Ганнибал должен 
был иметь в строю не более 34 000 воинов. Каждый из них за время сражения 
должен был уничтожить как минимум одного неприятельского воина. И это при том, 
что реально в рукопашной схватке участвовало лишь меньшинство армии – только 
бойцы передовых шеренг…
      Но одно известно точно: Ганнибал, располагая вдвое слабейшей пехотой, 
впервые в истории военного искусства решился на маневр охвата обоих 
неприятельских флангов – на окружение врага. Канны представляют собой 
бессмертный пример и риска: слабому карфагенскому центру приходилось 
выдерживать всю тяжесть боя до выхода конницы в тыл и удара на фланги.
      Сражение при Каннах стало пиком военной карьеры Ганнибала и одновременно 
последней его крупной победой, которая уже в древности считалась 
непревзойденным образцом военного искусства.
      Однако то, на что надеялся Ганнибал, не произошло. На юге Италии союзники 
Рима остались ему верны, благодаря чему Рим выстоял. Колеблющихся склонило в 
сторону Рима и то, что в первом сражении при Ноле Марк Клавдий Марцелл с двумя 
легионами героически сумел отразить атаки Ганнибала.
      После полного разгрома неприятельской армии под Каннами у Ганнибала была