19 июля Крузенштерн продолжит съемку берега к северу от залива Терпения. 
Пришлось прервать работу изза шторма, бушевавшего несколько дней. Он 
завершился густым туманом, долго не рассеивавшимся. Становится понятным 
название, данное заливу голландским мореплавателем де Фризом, открывшим его в 
1643 году — залив Терпения. Тогда ему пришлось пережидать такой же туман.
      Крузенштерн специально обследует восточный берег залива между северной 
оконечностью Сахалина и берегом материка. Этот залив, названный Сахалинским, 
резко сужается к югу в направлении к Амурскому лиману. И заметно уменьшается 
его глубина. Крузенштерн пришел к выводу, «не оставляющему ни малейшего 
сомнения», что вблизи Амурского лимана Сахалин соединяется с материком 
перешейком и представляет собой полуостров, как утверждал Лаперуз. Поставлена 
точка в споре, но, как потом выяснилось, ошибочно. Впрочем, сам Крузенштерн 
считал последующее изучение этого района предприятием «не бесполезным», 
поскольку «оставалось еще неизведанное пространство, составляющее от 80 до 100 
миль, а положение устья Амура не определено с достаточною достоверностию».
      Несмотря на то что и в низовьях Амура и в район Сахалина плавали суда и в 
последующие годы, проблема оставалась нерешенной, пока ею не занялся офицер 
российского флота, ставший впоследствии адмиралом, Геннадий Иванович Невельской.

      В 1818 году он был отправлен на транспорте «Байкал» с заданием «осмотреть 
тщательно Северный Сахалин, определить с севера подходы к лиману Амура, 
определить устье Амура, описать берега Амура и определить состояние южной части 
лимана».
      Г. Невельской был уверен в островном характере Сахалина. Особенно 
убеждали его показания ссыльного раскольника Гурия Васильева, бежавшего в 1826 
году с Нерчинской каторги. Он двинулся на восток в лодке — по Амуру. 
Спустившись к лиману, перезимовал у гиляков, а летом следующего года поплыл 
вдоль берега на север от устья Амура и добрался до Тугурского полуострова уже в 
Охотском море. Там он второй раз перезимовал и еще через год прибыл на 
гилякской собачьей упряжке в Удский острог, где и дал свои показания. «Устье 
Амура, — рассказывал он, — содержит около тридцати верст в ширину. Большой 
остров, лежащий на восток, отстоит от устья верстах в шестидесяти…»
      Невельской узнал о рассказе Васильева от одного своего сослуживца в 
Балтийском флоте, приехавшего с Дальнего Востока. Ему захотелось решить эту 
давнюю загадку. Для этого нужно было какимто образом попасть на Дальний Восток,
 что было нелегко: ведь служилто он в Кронштадте.
      Невельскому не удалось попасть на отправляющийся в кругосветное плавание 
фрегат «Паллада». Однако с помощью многолетнего своего наставника, адмирала и 
известного географа Ф.П. Литке, Невельской, получивший в ту пору звание 
капитанлейтенанта, был назначен командиром на только еще строившийся в 
Гельсингфорсе транспорт «Байкал». После спуска на воду он должен был с грузом 
отправиться на Камчатку. Невельской проявляет большую энергию и добивается 
ускорения строительства транспорта, встречается с недавно назначенным 
генералгубернатором Восточной Сибири Н.Н. Муравьевым, получив от него обещание 
поддержки. А пока Муравьев помог в том, что в инструкцию Г.И. Невельскому был 
включен пункт об исследовании после сдачи груза в Петропавловске югозападной 
части Охотского моря.
      21 августа транспорт «Байкал» вышел в плавание. Путь лежал вокруг Южной 
Америки, с заходом в РиодеЖанейро. 10 января 1849 года миновали мыс Горн и 
оказались в Тихом океане. Еще два захода — в чилийский порт Вальпараисо и в 
Гонолулу на Гавайских островах. И наконец — Камчатка. 12 мая «Байкал» вошел в 
Авачинскую бухту, обильно засыпаемый весенним снегом.
      В Петропавловске Невельскому вручают инструкцию, в которой содержится 
пункт об осмотре северной части Сахалина, но она не была утверждена царем, 
который считал Амур «рекой бесполезной» и не верил в возможность захода в его 
устье морских кораблей. Это заставило Невельского действовать на свой страх и 
риск. Но план свой он решил осуществить.
      17 июня транспорт «Байкал» подошел к северной оконечности Сахалина — мысу 
Елизаветы. На воду спускаются шлюпки, отправляющиеся «на поиски Амура», пресной 
речной воды в проливе. И.Ф. Крузенштерн считал, что один из рукавов Амура 
выходит к Сахалину и прорезает его. Но очень скоро выяснилось, что береговая 
черта Северного Сахалина нанесена на карту с ошибками. Пошли дальше по 
Татарскому проливу (или заливу). 19 июня увидели впереди пролив, но в этот 
момент транспорт сел на мель, сняться с которой удалось лишь через сутки.
      Высланные вперед шлюпки не смогли обнаружить фарватера, и транспорт пошел 
вдоль материкового берега как бы ощупью, лавируя между отмелями. Затем на 
достаточной глубине «Байкал» стал на якорь. Впереди — лиман, исследовать 
который можно только на шлюпках. 6 июля рано утром Невельской отправил на 
шлюпке старшего офицера транспорта Петра Казакевича. Он пошел вдоль песчаного 
берега, коегде поросшего лесом или заболоченного. Много селений попадалось на 
пути, и местные жители встречали моряков приветливо, хотя ранее они никогда не 
видели европейцев.
      Вышли к реке, текущей на юговосток. Широкие песчаные отмели пересекали 
ее течение. Казакевич поднялся на гору Табах при входе в устье Амура, чтобы 
точно определить ее координаты, используя астрономические наблюдения. И он был 
поражен открывшейся перед ним картиной.
      На запад расстилалось огромное водное пространство, «которому не было 
конца», это и был так долго искомый Амур. Прямо на горизонте, за широким 
лиманом проступали очертания Сахалина. Спустившись с горы, Казакевич поднялся 
вверх по Амуру до гилякского селения Чныррах. И вернулся после семидневного